Андрей Садов – Стихи

БЕРЁЗОНЬКА

На Кавказе в Солнечной долине
У Оштен-горы у перевала,
Где цветут тюльпаны и жасмин,
Белая берёзонька стояла.

А поодаль гордые южане:
Буки, груши, яблони и клёны,
И липы да кудрявые каштаны
Смотрят на берёзу удивлённо.

Ветерок весёлый синеглазый
Шевелит у них густые кроны
И судачат все деревья сразу,
Слушает берёза шум зелёный:

«Вот она, хвалёная берёза,
Вот она, какая северянка,
Тоже испугалась мороза,
Тоже оказалась беглянка.
Что же в ней хорошего находят
И за что народом так воспета?
Никаких плодов она не родит.
Как в неё влюбляются поэты?
Мы ли жизнь людей не украшаем,
Не поим душистым ароматом?
Или мы обильным урожаем
Не бываем осенью богаты?
Почему же нас не замечают,
А берёзу эту превозносят?
Ты скажи, берёзонька, поведай,
Чем же ты людей приворожила?
Как тебе досталась эта победы,
Как такую почесть заслужила?»

А когда на землю пали росы,
Все кругом глубоко замолчало,
Улыбнулась белая берёза,
А потом тихонько отвечала:

«Слушала я ваши разговоры,
В них упреки вздорные, пустые».

Во поле берёзонька стояла
На российском северном просторе,
С бедным людом вместе разделяла
Радость и печаль, и злое горе.

После зим голодных и морозов,
Среди всей растительности тощей
Красовалась белая берёза,
Белые берёзовые рощи.

Белая берёзонька стояла,
А вокруг в полях росла пшеница,
И не раз берёза наблюдала,
Как под ней детей рожала синица.

От весны до осени, до снега
Под свои рыдающие звуки
Ползала крестьянская телега,
Обнажив обрубленные руки.

А когда на небе собирались
Тучи непроглядно свинцовые,
Под берёзой белой укрывались
Как цыплята люди горевые.

Гром гремел и молнии блистали,
И вся жизнь у них была ненастье.
Говорят, что густо заплуталось
Трудовое маленькое счастье.

Во поле берёзонька стояла,
А под ней парочки встречались.
Никому она не рассказала,
Как они впервые целовались.

Ой, вы, годы, молодые годы,
В нищете ей молодости тесно,
У берёзы пели хороводы,
Грустные и радостные песни.

И не с ними ль белая берёза
Муки материнские делила,
С шёлковой листвы утрами слёзы
С трепетом и жалостью не лила.

ВЕЧЕР В ПОСЁЛКЕ

Июльский вечер наступил,
Вошёл в посёлок без доклада,
Траву росою окропил,
Дохнул приятною прохладою.

Уже пустуют небеса,
Денёк угас, как будто рана.
Но что за ветер! Чудеса!
Какой закат горит багряный!

Перевалив через плетень,
Бредёт усталый ветер к людям.
На ухо шепчет: «Завтра день
Ещё светлей и лучше будет!»

А, погоди ещё часок,
Из звёзд ковёр раскинет вечер,
В посёлке каждый уголок
Заговорит в приятных встречах.

Когда устанет патефон
И подзатупит все иголки,
С аккордеоном в унисон вздохнут
У речки комсомолки.

Услышишь мирный разговор
И тёплый смех у всех беседок,
И глянет месяц из-за гор
На всех соседей и соседок.

Не он ли в этом виноват,
Что показался слишком рано,
Что заседанья возле хат,
Не предусмотренные планом.

И хаты в зелени садов
На голубом ночном экране.
И отдыхая от трудов,
Дымят цигарками сельчане.

Среди ровесников, друзей,
Люблю я тихие беседы.
Старик в казачьем картузе
Немало новостей поведал.

Читая «Советскую Кубань»
И «Правда» тоже сообщает,
Что урожай по всей стране
Все урожаи превышает.

Стеной стоят везде хлеба,
Колосья тучные созрели.
О том, как нужно лес сажать,
И о событиях в Корее.

Ах, сколько радостных вестей
Приносит каждый тёплый вечер,
Мечты, желаний, страстей,
Всего того, что человечно.

И всё хочет народ узнать,
Во всём порыв и радость жизни,
Стремленье, страсть созидать,
И возвеличивать Мать, Отчизну.

Проходит ночь… и без тревог,
Спокойный сон во всём посёлке.
Лишь состязаются трио:
Гармонь, петух и перепёлка.

А месяц льёт свои лучи
На заводь речки, как в призму.
Всё спит. Но слышно, как звучит
Салют… во имя Жизни!

ВЫЙДУ ЛЬ Я НА РЕЧЕНЬКУ…

Выйду ль я на реченьку,
Выйду ль я на быструю.
Погляжу, как стелется
Голубым ковром,
Голубым да с искрами
Льются ягоды чистые
И звенят по камушкам
Чистым серебром.

Под зелёной грушею
Посижу, послушаю
Сказки твои чудные,
Милая река.
Ты, видать, по-прежнему,
Всё такая нежная.
Всё тобой любуются
Сверху облака.

Отвечает реченька,
Отвечает быстрая:

«Дружба наша прежняя,
Только я не та.
До седьмого пота я
День и ночь работаю.
ГЭС, как видишь, выстроен –
Делом занята!
И всему фарватеру
Турбогенераторы
Так дают нагрузку,
Только успевай.
Только что смеркается,
Светом озаряется
Твой родной посёлок,
Твой родимый край.
И стихия водная
Дело благородное
Делает без устали.
Нынче для людей
Всё, о чём мечталось,
Былью сталось.
Говори спасибо
Партии своей.
За любовь безбрежную,
Чуткую и нежную,
Родине любимой
Низко поклонись.
Что ни день красивее,
Радостней, счастливее
У людей становится
Трудовая жизнь.
Ведь не позабыла я,
Как с подругою милою
Вечерами тихими
У меня гостил.
В песенках лирических
Ты об электричестве
И о счастье будущем
С девушкой грустил.
Я ль тебя обидела,
Столько лет не видела.
Где же порастеряны
Были дни твои?
Вечность без весточки!
Где же твоя невестушка?
Говори, пожалуйства,
Только не таи!»

«Нет, ты не обидела!
Где же ты это видела?!
Кто же это, реченька,
Кто тебе сказал?!
Виноват, признаюсь я,
Очень горько каюсь я,
Что я долго весточки
О себе не дал.
За тебя, любимая,
За поля широкие,
За леса дремучие
Бился я с врагом.
Нет, не порастеряны
Дни мои кипучие,
Отстояли Отечество,
Свой родимый дом.
И таить мне нечего.
Про дружка сердечного
Стала та невестушка
Верная жена.
И по этой местности,
Да по всей окрестности,
Подожди до сумерек,
Свет зажжёт она.
На твоей же станции.
На большой вакансии
Титул у ней значится:
Главный инженер».

Вот какие речи-то
Были у нас с реченькой.
Вот какие случаи
В нашем СССР.

ЛЕСОРУБ

Я лесоруб, мои простые будни,
Как штабеля уложены в года.
И каждый день листочком изумрудным
Отмечен светлой радостью труда.
Я с малых лет дружу с дремучим лесом,
И каждый шорох мне его знаком.
И вот всегда с особым интересом
С ним говорю особым языком.
Лесную быль, не вписанную в тома,
Узнал я с самых ранних лет.
И соловей – хороший мой знакомый –
Поёт мне целых 28 лет.
Весна в лесу, какое время года!
Ни тучки в небе, светом мир залит.
Когда придётся по такой погоде
Часок-другой в дубравах побродить
Иль отдохнуть в тени его просек.
И это будет самый светлый час,
Какой красивой станет и отрадной
И жизнь, и всё, что окружает вас.
Сегодня день такой же вот удался,
В лесу провёл я этот выходной,
Читал стихи и на траве валялся,
На шелковистой травке муравой,
Вдыхал всей грудью запахи жасмина.
В лесу царил задумчивый покой.
Но… чу… У бука, где-то на вершине,
Шалит бродяга ветер молодой.
Заговорил… а бук развесил уши,
И старый дуб задумчиво внимал,
И навострили листья клён и груши.
Я разговоры эти понимал.
«Зачем его в тени своей укрыли?», –
Так ветерок меня всё обвинял,
Что, дескать, тут в лесу, все позабыли,
Что я когда-то, дружбе изменяя,
Что я когда-то в городок скитался,
Пейзажи рощ, на скверы променял,
Что восхвалял постриженные ели,
Аллеи лип, акаций, тополей.

И ветер прав ведь на самом деле.
По городской культуре тосковал,
Любил цветы, зажатые в газеты,
Кино и книги, яркие огни.
Гудок завода я встречал поклоном,
Искал другие солнечные дни.
Я человек… И мне хотелось знания,
Тянул меня к себе машину гул.
Но… вот сбылось… сбылось желанье –
Не бросил лесорубский свой титул.
И так вот как эти мои страды
От сердца вышли в стройные ряды.
В лесу дорогие сторожки и тропы
В моей душе оставили следы.
В лесу теперь другие лесосеки,
Что прежде было слухом не слыхать.
Гудит мотор послушный человеку.
Шумят в лесу зелёные цеха.
Электросвет, большая сила тока
Стоят на службе Родины моей.
И что казалось сказочным и далёким,
Пришло нежданно для малых людей.

От прошлых лет остались лишь сноровка,
Запал для новых радостных побед.
Забыты все кренки и лучковки,
И пил ручных в помине вовсе нет.
И вот когда я с электромотором
Встаю с бригадой на лесной повал,
В одном строю с монтёром,
Даю стропы, что в жизни не давал.

P.S.
Ни кому не секрет то, что каждый из нас,
Хоть на миг, хоть на час, в своей жизни бывает поэт.
Человек, если он всей душою влюблён
В сине золотого денька, что ни шаг, то поэт.
Что ни миг, то куплет, что ни фраза, то поэмы строка.
Тот счастливо живёт, кто большой патриот,
Сильно ценит работу свою, пусть порой и устаёт,
И стремится вперёд, в поэтическом будет строю.
Я простой лесоруб и тяжёлый мой труд
С каждым днём облегчает строка.
И отцовский топор, с поперечной пилой
Заменяет электромотор.

НА КАВКАЗЕ, У ГОР ПЕРЕВАЛА…

На Кавказе, у гор перевала,
В живописных, богатых местах
Ты берёшь своё, речка, начало
У подножия большого хребта.

Знаю я, из крутых водопадов,
Из бесчисленных малых ручьев
Ты сбежалась кустом винограда
И, сверкая, по руслу течёшь.

Там сады благородных каштанов
В хороводы играют с пихтой.
Табуны быстроногих тайранов
Ходят к заводям на водопой.

Рейсы делали мы по орехи
Босоногой шумливой гурьбой.
Сколько детского сыпали смеха
Над серебряной, чистой водой.

Где начало твоего движения,
Я подростком с ружьём исходил.
Знаю золота месторождения
И ключи минеральной воды.

Да карабкаясь с камня на камень
Я прошёл по твоим берегам,
Каждый кустик ощупал руками,
Всех зверей по следам узнавал.

У Режетской долины весёлой,
Где выходит река на простор,
Мой родной, мой рабочий посёлок
В окружении двенадцати гор.

Вдоль по берегу ивы да груши,
Над водой наклонились они,
Будто мило им слушать и слушать,
Как без умолку речка шумит.

Ах, долина! Родная долина!
Не за то ли тебя полюбил,
Что впервые букет из жасмина
Милой девушке здесь подарил.

Мчится, прыгая в буковый лес,
К дому лесная сторожка.
Накрутила колец да колец
Моя голубая дорожка.

Здесь мои лучшие годы прошли,
Здесь мы друг друга нашли.
В жизни такое бывает –
Можно не раз полюбить.
Многое мы забываем,
А первой любви не забыть.

Этот домик ты знаешь, река.
Сердцу он дорог и милый.
Сероглазая дочь лесника
Просто меня полюбила.
Стройна, похожа на тонкий дубок,
Я насмотреться не мог.

Неба нет ничего голубей,
Если оно после бури.
Но глаза у любимой моей
Ярче небесной лазури.
Я никогда не грустил, не скучал,
Когда их улыбку встречал.

Ивы, каштаны, берег крутой,
На берегу мы сидели
И любовались на блеск золотой
Радужной, быстрой форели.
Как мечтали мы счастья полные
О славе родимой страны.

Если полюбится, всё загорит,
Всё зацветёт, засмеётся.
Если парень букет подарил,
Значит, в любви признаётся.
Сам обнаружил я этот секрет
И подарил ей букет.

Ароматный дикий жасмин
Она больше розы любила.
Ласковый взгляд лучезарный один
Она за букет подарила.
Как я сильно душою страдал,
Но о любви не сказал.

А когда уходил на войну,
Здесь вот у этой же кручи
Я с ней простился, в глаза заглянул.
Такой представился случай –
Крепко руку любимой пожал.
– Люблю, дорогая, – сказал.

Большевистское это наследство,
Переходит оно от отцов.
Любим Родину с самого детства,
Ненавидим до смерти врагов.
Вон у кладки, у старого бука
Сколько книг я тогда прочитал,
Размышлял я тогда о науках
И о будущем счастье мечтал.
Здесь я тоже обдумывал планы
И геологом видел себя.
Сколько золота, нефти, нарзана
Я открою, страна, для тебя.
Небывалая будет добыча,
Знаю, где, да набраться бы сил,
Чтобы Родину-мать возвеличать.

Но в посёлок, в глухую долину
Докатилось слово «война».
Где-то там далеко на равнине
Разгоралось в пожарах оно.

И опасность я понял не сразу.
Только стал понимать я тогда,
Как на речке моей на Кавказе
Появилась фашистская орда.

Через главный хребет, через горы,
Вон, на правом, на том берегу,
Проложили сапёры дорогу,
Шли солдаты навстречу врагу,
Шли машины, тяжёлые танки,
Наша Красная Армия шла.

Ещё все сохранились землянки,
А дорога травой заросла.
За урочищем «Стан Шпалорезки»
Размещался большой лазарет.
Доктор там сапоги мне разрезал
И шутил: «Потерпите, брюнет».

Операцию сделал отлично,
Но я слово «брюнет» не понял.
На рассвете с кровати больничной
Сам себя по тревоге поднял.

Не сдержали ни боль, ни усталость,
Видно, смерти сильнее любовь.
Выступая из ран, запекалась
Через марлю горячая кровь.

Далеко за крутым поворотом
Шум реки выливается в стон.
Две скалы – это «Волчьи Ворота» –
Сжали речку с обеих сторон.

Там скрежещущий звук канонады
Не умолкал в эту тёмную ночь.
Как я шёл? Спотыкался и падал,
Если боль не мог превозмочь.
На рассвете нашёл свою роту,
Командиру я так доложил:

«Не лечился, не лечится что-то.
Накажите, коли заслужил.
Как же мог я валяться в постели
И бревном неподвижным лежать!
От врачебной в тылу канители
Мне удачно пришлось убежать».

Поругал меня ротный по-свойски,
Но ребятам сказал, я слыхал:
– Ничего… Это парень геройский,
Я с таким бы воевал.

Думал я, он наложит взысканье.
Санинструктор приказ передал,
За побег мне дано наказанье,
Чтоб в укрытие спокойно лежал.

А тяжёлые дни наступали,
Все припасы к концу подошли,
Наши пушки уже не стреляли,
Миномёты огня не вели.

Даже вышли остатки патронов.
Как же немцев нам остановить?
Чтобы не было в людях урона,
Генерал приказал отступить.

С горькой болью снималась рота,
Каждый знал – тяжело отступать.
Отдадим если «Волчьи Ворота»,
Тогда много придётся отдать.

Вот уж видно немецкие каски.
Фрицы знали – нам нечем стрелять,
И колоннами шли без опаски,
Торопились ворота занять.

– Э… ге… гей! – со скалы загремело,
Властный голос подростка кричал.
Словно замерло всё, онемело,
Будто с неба тот голос звучал.

– Наступила расплата, бандиты!
Здесь тупик воровскому пути!
Не пройти вам! Ворота закрыты»
И обратно живым не уйти!

Вдруг кинжальный огонь пулемёта
Хлестанул по немцам со скалы.
Так эсесовцев чёрная рота
Как один у ворот полегла.

Ведь не чудо же, не провиденье
Столько в немцах наделало дыр.
Чьё, откуда пришло подкрепленье,
Даже ротный не знал командир.

Только видно по огненной трассе
Был с вершины скалы пулемёт.
Под овальной, гранитной террасой
Был природой построенный дом.

А скала, как волшебная башня,
Вознесла свою голову ввысь.
Хоть какой будь вояка бесстрашный,
Но попробуй туда заберись!

Много слышал тогда разговоров,
Одним словом народ осмелел.
Сколько шуток, весёлого вздора
Каждый высказать вслух захотел.

«Фрицу мы не отдали позиций!
Карачун им на нашей земле!»
Но усталые воинов лица
Обращались к высокой скале.

«Посмотреть бы, ребята, героя.
Молодец! Сколько гадов косил!
Я бы имя его дорогое
В лучших песнях бы произносил!»

«Что, не свяжутся, можно связаться.
Как? Не видишь, какая скала?!
Ну а он-то ведь мог же взобраться!
Да разведка путей не нашла!»

А враги, обнаружив засаду,
Будто выжечь хотели огнём
Смельчака. И снаряд за снарядом
Посылали и ночью, и днём.

Три звена стервецов – «Мессершмидтов» –
Вороньём над скалой поднялись.
Но на трупах своих же бандитов
Раскалённые бомбы рвались.

Нет, не взять им твердыни гранита,
Как бы замыслы не были злы!
Только сердце у нашей защиты
Крепче этой кремниевой скалы.

От комдива приказ за приказом:
«Поддержать на скале смельчака!»,
«Почему не наладили связь?!».
А задача была нелегка.

Подозвал я к себе санитара
И просил командира позвать.
Пропадут все их поиски даром,
Нужно тайны скалы этой знать.

Покажу я дорогу ребятам,
Знаю все потайные ключи…
Посмотрел санитар виновато
И сказал: «Значит, плохо лечу».

Так упорна была стража.
«Позови же!». «Не позову!».
«Кто же хлопцам дорогу покажет?!».
«Бредит парень уже наяву.
Валерьянки бы дать не мешало,
Ведь приказано тихо лежать».

И шинелью поверх одеяла
Озабоченно стал укрывать.
Я утих. Вот ему и отрада.
Тихо шепчет: «Пора на ночлег».
И терзаясь бессильной досадой,
Я решился на новый побег.

Ночь. Всё замерло перед рассветом.
Лес шумит будто просит уснуть.
Вот зелёная взмыла ракета
И на миг осветила мой путь.

Позабыл я про ногу больную,
Шёл уверенно, не спеша.
Это правда, что боль не чуешь,
Если рвётся к победе душа!

Белый камень, дубок низкорослый –
Я приметы ещё не забыл.
По норе я дополз до откоса,
Что идёт до вершины скалы.

Не сберёг я глубокие раны
И в коленях ноги не согнуть.
«Как, пойдёшь в темноте, ещё рано!»
И немного решил отдохнуть.

Вьётся лестница к своду пещеры,
Диким мхом она заросла,
Я преданью глубоко поверил –
Тут старинная крепость была.

В полудрёме вставали вопросы –
Интересно, в какой это век
Вырубали её камнетёсы,
Как боролся за жизнь человек?

Я прилёг, сон меня клонит.
Этот отдых меня повалил.
Боль тупую ни криком, ни стоном
Я нисколько тогда не смягчил.

– Кто идёт? – грозный окрик раздался
Высоко где-то над головой.
Тут, признаться, и я растерялся
И ответил, не думая: «Свой».

«Если свой, подожди до рассвета.
Но запомни, как сделаешь шаг…»
Только я ничего не ответил,
Погрузился в беспамятный мрак.

Сколько я пролежал без сознанья
И не помню, что стало со мной.
Помню голос: «Какое страданье
Перенёс ты, мой милый, родной».

Этот голос знакомый мне с детства,
Как же мог я его позабыть.
Был он самое лучше средство,
Чтобы силы мои воротить.

И с волненьем глаза закрываю,
Я во власти тревожного сна.
Нет, не сплю, если боль ощущаю.
Да, она… Это верно!!! Она!

«Ты очнулся, дружок мой милый,
Как тебя истомила борьба!
И глаза голубые смеются,
И улыбка скользит по губам.

Вот где милую, дорогую
Первый раз удалось целовать.
И ни кто минуту такую
Не сумеет, друзья, рассказать.

В полушубке и в шапке-ушанке,
На груди с алой лентой коса –
Образ девушки-партизанки.
Вот с неё бы портрет написать.

Радость встречи никто не покажет.
Как придёт, распахнётся душа.
Человек! Как тогда ты не скажешь:
«До чего же ты, жизнь, хороша!»

Я с восторгом смотрел на подругу
И хотелось мне страшно узнать,
Как сумела такую услугу
Нашей части она оказать.

Но она только тихо сказала:
«Будет время, узнаешь потом».
Мои раны перевязала
Белоснежным армейским бинтом.

Я не помню, как девушка эта
С высоты опустила меня.
И для роты не было секретом,
Как в скале оборону занять.

В дот направили взвод пулемётов
И ловили на мушку мишень.
Ротный повар, по лестнице к доту
В термосах приносил вермишель.

В этот день было много событий.
Командир мне опять приказал
В наказанье теперь не в укрытии,
В светлой хате на койке лежать.

Прикрепили ко мне санитара,
Значит, точка, товарищ, шамань.
Запоёт санитар под гитару,
Ну, куда ты, куда побежишь.

Да ещё подойдёт, поцелует,
Слово ласковое подарит
И залечит тут рану любую,
И от смерти любой воскресит.

Одним словом, нога заживала,
Потому, дорогие друзья,
Санитаром моим уже стала
Дорогая подруга моя.

Время шло, уже немцев прогнали,
Наша рота пошла отдыхать.
Хлопцы Тане записку прислали,
Им хотелось о подвиге знать:

«Каждый именем вашим гордится,
Подвиг ваш у любого в груди.
С нами радостью поделиться
Обязательно приходи».

И пришла. Просто всё рассказала.
Вот пример из великой войны,
Как советская девушка стала
Грозным стратегом родимой страны:

«В жаркую схватку
С кровавым врагом
Шли вы, ребята,
Оставив свой дом.
В страшных пожарах
Пылает страна,
Стонет недаром родная страна.
Воин в атаку идёт на врага,
В тылу хочет всякий ему помогать.
Девушки, жёны и даже ребята
За каждым сраженьем с тревогой следят.
Сердце болит у любого из них,
Если дерётся отец иль жених.
Я тоже следила, по правде сказать,
Уехал мой милый сюда воевать.
Не равные силы у «Волчьих Ворот».
И тут я решила запрятаться в дот.
Я видела, прётся немало орды,
И долго ли, хлопцы, тогда до беды.
Готовила строгую встречу врагу,
Быть может, немного своим помогу.
Я пулемёт подобрала в лесу
И на ремонт отнесла кузнецу.
Ночью ходила и весь пулемёт
Переносила в естественный дот,
Патроны, гранаты, продукты, бельё,
Вода, плащ-палатка, отцово ружьё.
Я всё собирала в назначенный срок.
А вход сюда знал лишь один паренёк.
Вот уж в бойнице стоит пулемёт,
Лучше позиции никто не займёт,
Можно «Максима» доверить руке.
Не мазала мимо в военном кружке,
Только б не дрогнул намётанный глаз.
Хватит патронов, хороший запас,
Бейся же смело сердце в груди,
Правое дело всегда победит.
Видать из бойницы, как крысы из нор,
Вылезли фрицы в разведку, в дозор.
Трудно, товарищи, видя врача,
Чтоб не ударить его по рогам.
Какая-то сила сдержала меня,
Я погодила, огня не вела.
И всё же дождалась, приблизился зверь
На выстрел кинжальный, на верную смерть.
Я уложила сто три головы,
Как это было, видели вы».

Спрашивал кто-то: «Страшно одной?»
«А ваша-то рота была же со мной.
Со мною стояла вся Армия – фронт,
Со мною стоял весь Советский народ».

Остались тяжёлые годы,
Как тягостный сон, позади.
Правое дело народа
Сумело врага победить.

Опять над страной зазвенели
Счастливые мирные дни,
Машины и птицы запели.
И радость – куда ни взгляни.

Позади страданья и муки.
Счастливые песни поёт,
Дерзая в труде и науке,
Великий русский народ.

С любимой подругой своею
Ходим к речке, часок посидеть.
С берегов её новостью веет,
Как же нам не смеяться, не петь.

Вон там, где река убегает
Стремительно в буковый лес,
Стоит, огоньками сверкая,
Недавно построенная ГЭС.

А река уж совсем не сердится.
Как сестру обняла плотину,
Электрическим светом залита,
Шепчет тихо стихи про весну.

Но в Америке хищники воют,
И хотят на войну принести.
Ну, так что же, мы ворота закроем
И скажем: «Сюда не пройти!»

А коль повторить им охота
Фашистов печальный урок,
Наскачут на «Волчьи Ворота».
Оттуда не вынесут ног.

ПОСЛЕ БОМБЁЖКИ

Рассказ Героя Советского Союза

Станция Жмеринка.
Бомбой фугасною
Ночью разрушен вокзал.
Маленький мальчик
Той ночью ужасною
Мать навсегда потерял.

Страшно мне было,
Тогда я впервые ехал из тыла на фронт,
Как-то тревожно сирена завыла,
Огнём полыхнул горизонт.

Утро настало, как будто бы в трауре.
Сколько гуляло смертей!
Тучки небесные по небу плавали
В скорбной своей простоте.

Мать молодая лежит на перроне
У самого входа в вокзал.
Из уст улетели последние стоны,
Смерть застеклила глаза.

Кто он – злодей? Кем же бомба эта брошена?
Кто эту жизнь оборвал?
Вот он – осколок, не больше горошины,
В левый висок угадал.

Маленький мальчик, не больше годочка,
Маму не звал, не будил,
Прядкой волос под узорным платочком
Он безмятежно шалил.

Нежные пальчики раны коснулися,
Кровь не совсем запеклась,
Страх и тревога в ребёнке проснулись,
Хлынули слёзы из глаз.

Мальчик заплакал… А я с эшелоном
К переднему краю помчал.
Я шёл в наступление,
А бедный ребёнок на ухо
О мести священной кричал.

И не было страшно
В жестоких сражениях
За первые боли души.
Злодеев стреляя, не зная сожаления,
Своими руками душил.

Тебе рассказал я историю эту,
А мне говорили, ты можешь писать.
Пиши. Да какую бы выбрать газету,
Чтоб в Америке могли прочитать.