Василий Макарчук — «Белка» (рассказ)

БЕЛКА
Нина вышла из «Магнита». Затаренная продуктами в последний день уходящего года, она привычно торопилась домой. Хотя особых причин не было торопиться. Ее никто не ждал. Девять лет тому назад она овдовела. Муж, вахтовик, погиб на буровой. Несчастный случай на производстве. Сын второй год служил в армии. Престарелую мать забрала на праздники родная сестра.
Одна единственная подруга, давно разведенная, одинокая, как и она, оставшаяся еще с тех времен учебы в институте, протарахтела утром в мобильник:

— Нинусик, извини и пойми меня. Наш с тобой запланированный девичник, к сожалению, не состоится. Мой бойфренд, как ты знаешь, ушел в осадок. А его место занял солидный мужчина, подающий надежды на серьезное развитие отношений. Что? Ты его не знаешь. Он приезжий, недавно познакомились. Как? Расскажу при встрече. Ну, настоящий полковник! Он в категоричной форме потребовал, чтобы только мы вдвоем встречали Новый год. Может быть, для меня, разменявшей пятый десяток лет, это последний шанс. Я его пригласила к себе на квартиру. Спрашиваешь, а второй такой «полковник» с ним имеется в наличии? К сожалению, нет. Еще раз, Нинусик, бегу, бегу по магазинам, чтобы достойно организовать стол к его приходу. Пойми и прости меня, если сможешь».

Произнесенное подругой еще продолжало резонировать, как показалось Нине, в её умолкнувшем мобильнике. Она со злостью бросила его на двухспальную кровать. И тут же вслед за ним кинулась лицом в подушку, разрыдалась горько, безутешно. Состояние женского одиночества, притупленное буднями, суетой перемещения из дома на работу и обратно, всколыхнулось в ней словно нарастающей зубной болью. Оно усилилось оттого, что Нина, лёжа на кровати, вспомнила про недавний визит Петра, водителя фирмы, где она работала. Мужчина последние недели уходящего года упорно ухаживал за Ниной. Она тяготилась от встреч с ним, но почему-то не отказывалась, когда он ее подвозил до дому, дарил цветы. Не больше того. Сохраняла дистанцию. Что-то ее настораживало в поведении Петра. Какая-то грубая самоуверенность в его разговоре. Последний случай, произошедший на днях, полностью прервал их отношения.

Был выходной. В прихожке раздался звонок. Нина поспешила и приоткрыла на цепочку дверь. Увидела Петра. Он был пьян. Еле держался на ногах, стоял на площадке, глумливо ухмыляясь, говорил ей, дыша перегаром.

— Я же знаю, ты соскучилась по мужской ласке. Давай утешу – не пожалеешь.

— Да пошёл ты, утешитель хреновый.

В Нине что-то взорвалось. Несмотря на сопротивление Петра, откуда у неё взялась сила захлопнуть перед ним дверь. Снаружи злобно неистовствовали.

— Ах, ты, сука, корчишь из себя целку-недотрогу. Я тебя возжелал – своего добьюсь. Подожди, придёт время!

Нину била нервная дрожь. Она кричала ему через дверь:

— Я скорее удавлюсь, чем с тобой впредь иметь какие-то дела. Пошел вон отсюда! Я вызываю милицию!

Последнее сказанное подействовало на него отрезвляюще.

— Черт с тобой! Но это наша встреча не последняя…

С этими словами Петру пришлось ретироваться. Нина услышала шум удаляющихся шагов. Потом все стихло. Ей было тогда мерзко на душе. Как будто она свалилась в сточную канаву. И вот сегодня утром звонок подруге вывел ее в очередной раз из равновесия. Она продолжала плакать в подушку, кляня больше всего свое бабье одиночество. Наконец она поднялась с кровати. С мокрым еще от слёз лицом подошла к зеркалу в прихожей, оглядела себя с ног до головы. Из зеркальных глубин на нее смотрела женщина лет 35, хотя ей было далеко за 40. Брюнетка, со стройной фигурой, она себе продолжала нравиться. Как-то себя развеселить – Нина показала язык собственному изображению, и пошла приводить себя в порядок.

Возвращение из «Магнита» обернулось для Нины непредсказуемым падением. Она поднималась по обледеневшим ступенькам крыльца ее подъезда, как подскользнулась, упала, подвернув ногу. Коротко вскрикнув, она лежала в снегу, пытаясь безуспешно подняться.

— Подождите, я вам помогу. Вот так, осторожно, вставайте. Не бойтесь…

Непонятно откуда взявшийся мужчина помогал ей подняться. Отряхивал с нее снег, участливо заглядывал ей в глаза, спрашивал:

— Как вы себя чувствуете? Держитесь… Понемногу ножки переставляем. Получается… Значит перелома, растяжения связок нет. Только ушиб. До свадьбы пройдет. Ой… извините, что навязываюсь к вам своей помощью. Давайте помогу дойти до вашей квартиры.

— Что вы, я сама как-нибудь дойду…

Нина настороженно вглядывалась в вечерних сумерках в мужчину. Он был примерно ее возраста. Со смеющимися добрыми искринками в глазах, он непроизвольно притягивал к себе ее взгляд. Что-то было до боли знакомое в его облике, манере говорить. Но что именно, Нина не могла вспомнить. Она уже начала в себя накачивать глухое раздражение, неприятие и обиду на всю оставшуюся мужскую половину человечества.

— Что, очередной утешитель?! Оставьте меня в покое! Что вам от меня нужно?!

— Но зачем вы так сразу в карьер?

Нина отстранилась от протянутой руки, попыталась сделать шаг, но, охнув от боли, невольно ответила молчаливым согласием. С помощью своего сопровождающего с трудом поднялась на третий этаж. Уже у своих дверей она сухо поблагодарила мужчину:

— Большое вам спасибо… Всего вам доброго. Желаю вам хорошо встретить Новый год.

— Только с вами и непременно сейчас в вашей квартире. Другого варианта я не желаю.

— А вам не кажется, что вы беззастенчиво нахальны?!

— Да нисколько.

— Так и хочется, как Лолита в своей песне «Ориентация Север» послать вашего брата налево или направо. Лишь бы только не маячили перед глазами!

— Да никуда не надо посылать. Белка…, неужели ты меня не узнаешь?!

Нина во все глаза всматривалась в смеющееся лицо ее случайного попутчика. Этот слегка выдающийся вперед подбородок, губы, открытые в улыбке…

— Костя, Костик, это ты?! Не может быть! Ведь сколько лет прошло, как мы еще детьми расстались. Я все помню, как мы с тобой сидели за одной партой. Ты мне приносил орехи, и я на уроках втихую любила их грызть. Отчего я для тебя стала Белкой. Потом твоя мама развелась с твоим отцом. Тебя забрала с собой, уехала в другой город. Ты ведь меня тогда любил. Я знаю. Может быть, еще детской любовью. Но это так.

— Я и сейчас… тебя люблю. Это единственное светлое и доброе, что у меня в жизни осталось. Хотя… мы все с годами меняемся. Только в одном я не поменялся: любил и буду любить девочку из своего далекого детства.

Что-то было безгранично искреннее во взгляде Константина. Во что Нина без оглядки ему поверила. Её до сих пор безответное желание, потаённое, которое она прятала в самой себе от посторонних глаз – любить и быть любимой – выплеснулось из нее порывом прижаться к мужской груди. Константин обнял ее за плечи, глухо произнес:

— Да, можно так сказать, что я приехал проведать своего старика отца, живущего в твоем подъезде. От него узнал, что ты потеряла мужа, живешь одна… Если честно, приехал ради того, чтобы только тебя увидеть.

Нина, словно ступая босыми ногами по битому стеклу, осторожно задала ему свой женский вопрос:

— А как твоя семья?

— Считай, что ее никогда не было. Жили без детей… Приехал как-то раньше времени из командировки… Работал по укладке газопровода. Банальная история…Застал жену с другим. Сама понимаешь, конечно, не в очереди за хлебом. Расстался без сожаления: прожил с ней пятнадцать лет без любви, как проспал… Да что там говорить. А тут потянуло в ваш город. Случайно тебя увидел в «Магните». Шёл за тобой. Не решался…подойти. Пока… ты не подскользнулась. Пришел, так сказать, на выручку. Потом этот наш подъезд. Вспомни, как я тебя здесь ожидал, после помогал нести твой портфель в школу…

— А это кто кого носит? Слышь, Нинка, что это за хахаль у тебя объявился?!

Нина обомлела от неожиданности. За спиной у Константина стоял ее бывший ухажер Пётр. Он, незамеченный, подкрался к ним, был опять навеселе. Нина с холодным бешенством смотрела ему в глаза, отчетливо, по слогам проговорила, тем самым безмерно удивив Константина:

— Это… мой муж.

— Ха! Он такой муж тебе, как я племянник Жириновскому! А ну, приятель, подбирай свои маслы и шуруй отсюда, пока я с катушек не сошел!

Пётр стал угрожающе надвигаться на Константина. Тот сделал блокирующее движение рукой… А дальше Нина еще не успела сообразить, как в мгновение ока ее незадачливый ухажер летел по ступенькам вниз по лестнице. Нина услышала рядом слова, от которых ей перехватило дыхание.

— Знаешь, моя Белочка, любимая и желанная мне, и эту веселуху разгрызем с тобой. Только не сомневайся. Выкинем из нашей памяти, как будто и ничего не было.

В то же время на неосвещенной лестничной переходной площадке продолжало ворочаться что-то бесформенное, пытающееся встать на ноги. Оно изрыгало голосом Петра проклятия:

— Я из вас по трезвому всю душу вытряхну!

— Эй, там, внизу, может быть, добавить?

— Ничего не надо – прохрипел Пётр, тяжело поднимаясь с бетонного пола. Что же ты, кореш, сразу не сказал, что ты ей муж, родней не придумаешь?

Но о нем тут же забыли.

— Что, муж, топчешься у порога? Заходи в мои апартаменты.

— Ты знаешь, это даже очень неплохая идея! Надо обсудить…

Мужчина подхватил женщину на руки и, как перышко, понес ее легко и свободно в распахнутые двери квартиры.

… У них за спиной неслись с телеэкрана звуки курантов. Они, тесно прижавшись друг к другу, стояли на балконе. Новогодняя ночь взрывалась у них над головой фейерверками разноцветных огней. Нине казалось, что вместе с ними осыпались в темноту, уходили, исчезая безвозвратно, осколки ее женского одиночества. И только впереди ей начинало светиться ожидание большой и светлой любви.

5-7 января 2009 г., г. Хадыженск.