Василий Макарчук – «Конец света – 2»

Мы находимся в одной комнате, которым называем залом. Громко сказано. Зал размерами четыре на четыре метра тесноват для троих во время вечернего досуга, когда собираемся у голубого экрана. С телевизора доносится о предполагаемом конце света. Я смотрю на своего зятя, развалившегося на диване в обнимку с моей дочерью. В потёртых джинсах и вылинявшей футболке, он лениво цедит себе под нос:
– Всякую ерунду напридумывают, чтобы нашего брата пугать. Верить в конец света – это же самое, как увидеть, мама, вашего соседа дядю Вову, трезвого на Новый год.
Мне всё вызывает в нём раздражение. Как он говорит, как смахивает со лба прядь рыжих волос. Да, эти ещё его обезьяньи ужимки доказывать всем в преимуществе рыночной экономики. Она по сравнению с плановой по его глубокому убеждению родила мощный движитель прогресса, как рекламу. Зятёк стал настолько повёрнутый на эту тему, то есть мозги съехали чёрт знает куда, что перестал общаться нормальным человеческим языком. Моя дочь Светка про себя говорит, что «тащится от его юморин, как от всероссийского смехача Евгения Петросяна. Она меня всё пытается убедить: «Мама, как вы не поймёте, что до Петра (это так звать её мужа) мой бывший ухажёр Роман доставал меня своим молчанием. Легче было разговорить кладбищенскую тишину, чем выдавить с него какое-нибудь нормальное слово. Только в ответ его «гы» да «гу», как у бычка во время гона – сплошное сопение или хотение. Хрен его разберешь. Слава богу, что с ним полюбовно развязалась. Зато с Петюнчиком, с его смехотунчиками и не страшно сегодня ночью и конец света встретить».
Скажите, добры люди, ну не дура ли она с моим зятьком – клоуном так с улыбочкой настраиваться на такое страшное событие, что нам пророчили индейское племя майя. Я в это свято верю. У меня самой поджилки с утра начали трястись. На это были свои причины. А ему хоть бы что. Вот и сейчас её любимый Петюнчик таращится довольный в экран телевизора, где продолжают вещать о предполагаемом конце света этой ночью и пытается меня успокоить:
– Вы, тёщенька, бросьте ерундой заниматься: себя и Светку пугать, что всем кранты придут. Помяните моё слово. Жизнь не кончится! Завтра, как ни в чём ни бывало, поднимитесь с утречка пораньше и будете свою бурёнку доить да своего зятя парным молочком потчевать.
– Нет, вы на него посмотрите! – меня просто взорвало от самоуверенной физиономии зятя. – Ему говорят, что конец света близок. А он хоть бы что! Меня от тебя накрывает изжога, что бы ты знал, Пётр… как тебя, ещё не знаю, по батюшке!
– Михайлович…
– Вот, вот… я говорю, Михайлович…
– Говорят, что кур доят. Это первое…
И тут он выдал мне такое, что я часто слышала по телевизионной рекламе:
– Что касается вашего состояния, то ортанол* укрощает изжогу.
– Ты что издеваешься надо мной! – меня словно кто-то коромыслом ударил по голове. – Ты что такое буровишь?! Лучше другое скажи! Это что моим не только корове и телку погибель придёт, гусям и утям, так и ещё моей радости – курочкам-несушкам, лопотулечкам конец будет?! Спрашиваю тебя, рожа твоя наглая, нахальная?! Тьфу на тебя! Неделю пожили у меня… Хватит! Геть с моего станичного двора! Чтоб духа таким умникам не было! Дайте мне одной встретить конец света!
А тут получаю от зятя, что довело меня до белого каления:
– Варвара Ефимовна, чтоб вы знали: в момент нервного расстройства аргомания всех нас сближает… Потом… опять ваша изжога, отчего настроение портится… Чтоб вы знали, хорошее утро начинается всегда с Нескафе. А если нет, то вы, значит, не постигли к моему великому сожалению шоколадное наслаждение…
– Светка, убери своего столичного придурка подальше с глаз моих! А то я за себя не ручаюсь! Точно заработает у меня сковородку на свою бестолковку!
Я понимала, что «сошла с катушек». Недели пребывания моего зятя было для меня достаточно. У меня «скинуло крышу», как любил выражаться мой покойный муж, когда возвращался домой пьяным. Светка кинулась ко мне в защиту своего полоумного Петюнчика, «профессора», прыща городского. Век бы его не знала и знать не хочу! Ну, рыжий Чубайс, холера тебя забери! Ну и подарочек мне дочка преподнесла.
– Мам, ну что вы такое себе позволяете?! Это вам не наш отец, что приходил домой «на рогах», когда мы с братом были детьми. Да ещё с гулек с чужими бабами. …Вы потом нам, уже взрослым, осмелились после его смерти рассказать. Мой Пётр Михайлович, как видите, совершенно трезвый общается с вами. С уважением… Может быть, не совсем нормальным языком… Потом он не пьёт. Да будет вам известно, одну меня любит. Что вам ещё нужно…? Но вы, мама, поймите, ваш зять немного подустал на работе. Как вы уже знаете, он у меня оператор на телестудии. Живёт ею. То есть рекламой, как все там вместе с ним. На этом и зарабатывает. А сейчас он в отпуске, отойдёт и станет говорить понятным для всех нас языком. А так я веселюсь от его телевизионных приколов. Вот, именно сейчас, когда вам втемяшился конец света – но, это же бред! – надо принимать его юмор. Правда, Петюнчик, постарайся сейчас рассмешить свою тёщеньку, чтобы она больше ничего не боялась.
И я снова получаю «радостное» от зятя:
– Нет, мама, вам необходимо немного собраться с силами и дать больше эксклюзива… Это будет супер: русские сенсации на НТВ! А так пока мало… от вас шоколада… Не совсем вошли в образ уверенной в себе станичной женщины. А что касается вашей изжоги, то с хилак форте – кишечнику комфортно. Чтобы повысить вашу стрессоустойчивость на тему только ожидаемую вами конца света, я что могу посоветовать… Мигом смотаюсь в ваш сельский магазин за ней, за родимой сорокоградусной… Согласны на мировую? Вы же для меня, считайте, как вторая… родная мать!
Услышав такое от зятя, во мне сразу пошло на успокоение.
Его слова как-то душевно легли мне на сердце. Я ему сказала:
– Ты это вот что… Извини. Малость погорячилась…
– Мам, да с кем не бывает … Запомните, в таких случаях супрадин* – это энергия вашей жизни. А если сейчас не мешало вспомнить об Эльдорадо. Так с ним нам всем так просто жить лучше…
Я с полминуты смотрела на Петюнчика. И тут на меня после моей истерики, вызванной страхом ожидания конца света, и от того, что зять свихнулся на телерекламе и попал так бестолково под мою горячую руку, на меня напал неудержимый смех. Я давилась им, икала до слёз. А зять невозмутимо «подливал масло в огонь»:
– Меня обрадовал ваш оптимизм. Он только в ваших руках. Процесс пошёл – значит, будет полный сникерс.
Я начала приходить в себя. Еле выдавила из себя сквозь смех:
– Светка, добилась всё-таки своего: рассмешили тёщу! И где ты на какой ферме в Москве надыбала этакого второго Чубайса. Похлеще всякого Жириновского, что выдаёт свои «ваучеры – юморины». Честно признаться, думала, что от них мне при вас свой «конец света» настанет. Слава Богу, обошлось…
По тому, как дочка по моей просьбе побежала в кухню и с сияющим лицом принесла кружку воды, было мне понятна её радость, что так благополучно закончился мой конфликт с зятем. Да и я, неожиданно для себя подобрела к Петру Михайловичу. К этакому 24-х летнему городскому чудаковатому парню с холёнными изнеженными руками, не знающими нашей работы на земле. Я пила мелкими глотками воду из кружки и потеплевшим взглядом, как будто впервые его увидела, всматривалась в своего зятя. Его спросила:
– Пётр, мне вот что скажи. Ты это чудик по призванию, или временами находит?
В ответ услышала:
– Деттол* – в ваших руках. И любящий вас зять рядом с вами. Что ещё нужно для полноты жизни?
Светка тут же поспешно мне отозвалась:
– Конечно, мама, не постоянно он такой весёлый, а временами находит.
– Ладно, бывает, но быстро проходит. Вот что, говорун рекламный… Михайлович, ты советовал только что про хилак форте с комфортом? Если ты не хиляк по жизни, в облегчение предлагаю тебе не бежать в магазин за беленькой а попробовать моей 50-градусной самогоночки, чистой, как тёщина слеза радости при встрече с любимым зятем. Но так как…, испробуешь её ядреную? Тем самым забудем нашу ссору-недоразумение. Или слабо такой напиток принять от своей тёщеньки? Это как песни Кубани: вольются в душу. А потом из памяти никогда не выкинешь! Глядишь, конца света так и не настанет. Боюсь, по правде, дети мои, чтобы этого сегодня ночью не случилось…
– Мама, но откуда тебе эта чушь собачья в голову лезет?! Точно свихнулась! Только об этом сама не ведаешь.
– Светка, ты не смотри на мать, как на припадочную… Скажи спасибо покойной бабушке Меланье, что научила меня, свою дочь, верить всяким приметам.
– Ну и что из этого?
– А вот что. Сегодня поутру наша собака выла. Помнишь?
– Припоминаю, было дело. Ну и что?
– Заладила чтокать! – я начала выходить из себя. – А как после обеда вороньё вовсю каркала в ближайшей лесополосе, тоже припоминаешь?
– Нет.
– Почему?
Светка ласково обняла своего Петюнчика, проговорила, лукаво улыбаясь, глядя на меня:
– Когда ты хозяйство своё, курочек лопотулечек подкармливала, мы смотрели телевизор. Поэтому ничего такого тревожного не слышали…
– Да, Варвара Ефимовна, – вступил в разговор зять. – Не то, что воронье, даже для нас московские не слышны были шорохи. Одним словом, замереть и не вставать до утра.
Я своё поняла в их в ответе, легонько потрепала дочь за ухо:
– Знаем, какие ваши шорохи, отчего готовы замереть до утра. Побольше да почаще таких шорохов, глядишь и случится, что в сравнительно короткое время меня обрадуете внучатами.
– Чего уж там, мам, такое говорить…
Дочь внезапно раскраснелась. Щёки у неё разрумянились. Она сконфуженно проговорила:
– Мы больно-таки и не торопимся…
– Зато я тороплюсь. Хочу с ними понянчиться. А то я забыла уже, что это такое.
– Варвара Ефимовна, зачем так торопиться. Успеется…
Я зятя перебила на полуслове:
– Ты мужик или кто?! Видишь, что перед тобой уже стоит? А ну наливай моей ядреной… Эх, крепка власть единороссов! На чём стоим и стоять будем! Да ещё, чтобы конца света не было! За это и выпьем!
… Я не могла сразу заснуть. Но зятёк этот, повёрнутый на телерекламы…Чудик, каких свет ещё не видывал. Нет, скажу молодец! Не хиляк и не слабо: смог достойно принять на грудь моей домашней водочки. Я нет-нет во время застолья да тревожно поглядывала на часы с кукушкой. И, когда механическая птичка прокуковала 12-ть раз подряд и конец света так и не наступил, тогда я с радостным облегчением дала команду идти спать.
И приснилось мне, что я кормлю отборной пшеницей не на базу, а в курятнике своих курочек несушек. Но что-то непонятное стало твориться вокруг меня. Пол под ногами заходил ходуном, и потолок стал падать на меня. Я проснулась в липком поту, не соображая, что происходит со мной?! Кричу в ужасе: «Конец света!!!» Когда из темноты что-то тяжёлое сваливается на меня, обнимает, целует и говорит приглушённым голосом моего зятя: «Света, любушка, давай моей припадочной тёще подарим внучат…»
На мои крики прибежала Светка из своей спальни. Она включила свет в комнате, и я увидела её Петюнчика, скинутого мною и мирно спящего под кроватью.
– Мама, бога ради, прости его, больного на голову, – Светка, как есть, в ночной рубашке рыдала у моих колен. – Ты не думай, что он тебя домогался. Я же слышала, как он моим именем тебя назвал. …Я всё не решалась тебе про него рассказать. Это у него раз в неделю случается…
– То, что он меня Светкой назвал, меня крайне обрадовало. Значит, правда, как ты говоришь, тебя любит. Куда испуг, потом злость подевались. Теперь о другом. О чём ты говоришь?! Да в какой раз в неделю?! На каждом шагу в разговоре сыплет, как горохом, цитатами из телереклам. Блин, надоело… Тут они, эти рекламы, душат, не дают смотреть по-человечески мою «Ефросинью**…». А он ещё добавляет. Точно больной на голову, полупустым мешком по бестолковке пришлёпнутый!
– Мама, как ты не поймёшь! Я про другое…
– А про что, хотела бы я знать?
– Как выяснилось сразу после свадьбы, твой зять с детства страдает лунатизмом. К счастью, в начальной форме.
– И в чём это выражается?
– А то ты не знаешь и не слышала в чём это выражается?!
– Скажите на милость, мы послушаем.
Светка пропустила мою иронию мимо ушей, с небольшими паузами, как будто ей с трудом давалось рассказывать о муже, продолжала говорить, тревожно всматриваясь в моё лицо:
– Понимаешь, это находит неожиданно. Как снежная лавина, обрушивается ночью во сне на него. Он, не помня себя, не соображая, где он и что с ним, бредёт, куда глаза глядят. Это мой Петюнчик называет «луначить». Потом от любого толчка извне он падает куда попало и продолжает спать дальше. После чего не помнит, что с ним было. Теперь тебе понятно, что произошло?!
– Зато, что он меня назвал твоим именем, я ему прощаю… «припадочную тёщу». Так и быть! А то, что лунатики у нас в роду появились, – это ни в какие ворота не впихнёшь! Соображать, дочь, надо! Бросай, пока не поздно, его, инвалида, вот что я тебе скажу…
– Не могу.
– Это почему?!
– Я люблю его, непутячего…
– Ты это серьёзно?
– Да, мама. Серьёзней не бывает!
Я уже понимала, что моя дочь говорила мне о своём самом сокровенном в её жизни. Что это сказанное было для неё очень серьёзным. В ответ она от меня услышала:
– Теперь вижу, что его любишь.
Я начинала успокаиваться.
– Ты сказала, что бывает «луначит»? Вот тебе и ожидаемый мною «конец света»! Говоришь, перепутал тёщу со своей женой? Назвал меня именем моей дочери. То есть твоим именем. Так этому радоваться надо! А ты говоришь, что он временами «больной на голову»? Это мы, наоборот, с тобой больные будем, если не перестанем так думать о нём. Надо же кому рассказать, что зять, обнимая по ошибке тещу, клялся в любви своей жене. Никто не поверит!
Меня душил смех. Дочь, глядя на меня и на спящего на полу мужа, стала смеяться вслед за мной. Мы уже хохотали вовсю. И, казалось, сама луна через дрожащие оконные стёкла продолжала смеяться вместе с нами. А Петюнчик спал…

14 января 2013 г., г. Хадыженск.