У меня была своя «Арина Родионовна»

С каким-то особым трепетом прохожу через мост, соединяющий берега реки моего детства – Ходзь (на снимке). И так хочется вновь услышать с косогора бабушкин голос: «Наташа, Таня, а ну-ка быстро на обед!».

Голодные, с обгоревшими носами, мы моментально взлетали на гору, забегали во двор казачьего дома и сразу же бросались к летней плите. У неё с раннего утра «колдовала» бабушка. Она томила картошку со сметаной в чугунке, варила борщ, добавляя туда лебеды и зелёной алычи для кислоты, пекла оладушки…

Ах, какими вкусными тогда нам казались все блюда, приготовленные ею. Мы уплетали всё на свежем воздухе за обе щёки. А бабушка, прищурив свои умные, хитроватые глаза, любуясь нами, подшучивая, приговаривала:

— Если бы знала, где вы пропадаете, налила бы в кувшин борща, положила в миску оладушек и отнесла вам еду. Знаю, что вы с утра не ели…

Большую часть своей жизни бабушка провела в работе на огороде да у плиты, особенно у летней. Кто бы ни приходил или ни приезжал к нам в гости, первым делом она накормит человека, а потом уж расспрашивает обо всём. Хлебосольной, доброжелательной и сердобольной была мать моего отца – Прасковья Гавриловна. Эта женщина сыграла огромную роль в моей жизни. С раннего детства она приучала нас вести домашнее хозяйство, водила за калиной, терном, шиповником… Мастерски приготавливала из них варенья, джемы.

Набожная, искренняя, верившая в Бога, почитавшая старые обычаи, бабушка не препятствовала моему вступлению в пионеры, в комсомол… Закончив четыре класса церковно-приходской школы, она отлично знала историю, литературу, обожала Пушкина, Лермонтова…

Я с трудом запоминала басни Крылова, злилась, нервничала, просто не понимала их.

— Ты знаешь, этот поэт описывает поведение людей, изображая их животными, — убеждала меня бабушка. – Так он высмеивает людские пороки. Ты внимательно вчитайся в басню и всё поймёшь. И я следовала её советам.

Детство, школьные годы навсегда остаются в нашей памяти. В 5-6 классах (60-70-е) годы мне, как и моим сверстникам, хотелось подражать А. Матросову, З. Космодемьянской, Л. Голикову, И. Кочубею… Кстати, после просмотра кинофильма «Кочубей», где главного героя сыграл молодой Н. Рыбников, я со слезами примчалась домой и с порога бабушке выпалила:

— Оказывается, Кочубей геройски погиб от рук белогвардейцев недалеко от нашей станицы!

Сидевшая рядом с бабушкой её подруга Пелагея Сидоровна тут же добавила:

— Да, Гавриловна, это правда. Видишь, им и фильм об этом кобеле показывают. А о том, что он в каждой станице с венчанием женился, не рассказывают! Да ещё норовил самую красивую девку взять в жёны.

Конечно, тогда я не поверила ни одному слову Сидоровны, хотя сама бабушка поддакивала ей кивками головы. Их связывала многолетняя, тесная дружба. Они делились семейными проблемами, станичными новостями, говорили о малых пенсиях, жаловались на пошатнувшееся здоровье. Сидоровна не раз заявляла бабушке:

— Все анализы сдала – мочу, кровь… ничего не помогает. Вот съезжу ещё раз в Мостовскую, пройду рентген, если не поможет, больше к врачам не пойду.

Успокаивала подругу бабушка своими доводами:

-Я тебе дам уродану или пургену, попьёшь, и как рукой всё снимет.

Нередко они пускались в воспоминания о былой жизни, о том, какими дешёвыми были до революции кусковой сахар, конфеты и водка. Как-то, услышав подобные рассуждения, я, будучи пионеркой, припугнула старушек:

— Вам не нравится советская власть? Вот я сейчас пойду и заявлю на вас в сельсовет.

Ни дать, ни взять – Павлик Морозов! А что, я искренне тогда считала, что поступаю правильно. Добродушную, полную Сидоровну будто ветром сдуло с табурета. Поправив свой цветной фартук, поддерживающий пышную казачью юбку с оборками, она пробасила:

— Гавриловна, ты сиди, отдыхай, а я побегу домой, у Наташки хватит дури заявить на нас!

Никуда я не заявила, но поволноваться старушек заставила, причём не раз. Как-то бабушка взяла меня с собой к Сидоровне в гости. Та позвала нас на свежатину. Зарезав под Рождество свинью, женщина решила угостить и подругу.

Их долгий разговор с угощениями затянулся, что мне, семилетней девчонке, очень тогда не нравилось. Сидоровна сетовала на одиночество, что сын подполковник Мишка не пишет, не едет, что домовой ночами донимает, не даёт спать… И вот, наконец, бабушка стала прощаться с Сидоровной, благодаря её за вкусные мясные блюда. Обращаясь ко мне, она сказала: «Наташа, кланяйся Сидоровне и прощайся!».

Повернувшись к хлебосольной хозяйке, я бойко прокричала: «Спасибо за всё! Спокойной ночи, а с полночи вам вылупить очи!». От такого пожелания Сидоровна тихо охнула и осела в снег, а бабушка залепила мне подзатыльник, сопровождая словами: «Сатана, не нашего Бога! Чего пожелала Сидоровне, она и так не спит!».

С подругами моей бабушки у меня было связано немало смешных и курьёзных случаев. Ещё в дошкольном возрасте, сидя на тёплой русской печи, вдруг я услышала бабушкино ворчание: «Надо же, Матрёну черти несут, и так не вовремя. Тесто уже подходит, пора хлеб печь…». Нежданную гостью она увидела из окна.

Матрёна, дородная женщина, не вошла, а вплыла в крохотную кухонку, перекрестившись перед образами, нараспев произнесла:

— Доброго здоровьица, Гавриловна! Как поживаете?

Не дав ей опомниться, наклонившись с печки, я тут же у неё спросила:

— Бабушка Матрёна, а что, вас черти к нам под руки несли?

Бедная моя бабушка, оторопев, застыла и не знала, что дальше говорить. Находчивая Матрёна быстро вытащила из карманов своей дохи кусковой сахар и протянула мне. Обрадовавшись сладостям (тогда о большем мы и не мечтали), я тотчас забыла, о чём спрашивала её.

Наверное, у каждого из нас в детстве была своя Арина Родионовна. Таковой для меня стала моя бабушка – Прасковья Гавриловна Косякова. Волевая, энергичная женщина. Невозможно описать все переживания её суровой и жестокой судьбы: революция, голод, раскулачивание, ссылка мужа, Великая Отечественная война. На руках – 12 детей, пятеро из них выжили, дожив до старости, в том числе и мой отец. Осталась в живых только одна его сестра, моя тётя Евдокия Васильевна, ей сейчас 95 лет.

Рано овдовев, бабушка всё-таки сумела дать всем своим детям образование. Она очень хотела, чтобы и внуки были грамотными, имели специальность.

…«Я вернулся домой в Севастополь родной» — раздавалась из окон сельского ДК знакомая с юности песня в исполнении Г.Отса. Я тоже вновь вернулась в родную станицу, не к морю, а к любимой речке Ходзь, к садам, пахнущим медовыми яблоками, к полянам, заросшим полынью и ковылём… Не насовсем, всего на несколько часов, но как мне дороги они.

Иду не спеша. По дороге вспоминаю последнюю встречу с бабушкой. В один из тёплых осенних дней, провожая меня в Апшеронск, она села у калитки на лавочку под раскидистым грецким орехом. Вглядываясь с косогора в нижнюю центральную часть станицы потускневшим взором, будто прощаясь, она тихо сказала:

— Знаешь, Наталья, я много в жизни повидала, сделала немало доброго людям, попила, поела, повеселилась и поплакала… Пора и честь знать.

Через два месяца бабушки не стало. Длинную, хорошую, хотя и нелёгкую жизнь прожила она, дождавшись окончания внуками вузов. Родившись при царе-батюшке (1886 год), она так и не приняла советскую власть, но никогда ни единого слова об этом не говорила. Многими секретами Прасковья Гавриловна не поделилась, не сочла нужным, унесла их с собой в иной мир.

…Подхожу к кладбищу, где под старой яблоней кислицей навечно упокоена моя бабушка Прасковья Гавриловна. Она сама выбрала это место на косогоре, объясняя, что отсюда лучше всё видно. Скоротечное и безжалостное время унесло многих моих родственников, отца, мать… Они покоятся рядом с нею, с той, которая являлась основным стержнем нашей некогда большой семьи, её фундаментом и компасом. На таких, как моя бабушка, держался и держится мир.

Наталья Соколова.

«АР» № 88 (10300) от 13 августа 2011 г.