Виктор Калашников: Юлия

Меня с ней свел случай — на работе. И появилась она, как и подобает случаю, нежданно-негаданно. Часу в одиннадцатом — еще и есть не хотелось, я с высоты кабины башенного крана увидел, что на территории стройки появился механик по кранам. Рядом с ним месила грязь красными резиновыми сапожками девчушка. одетая в пестрый камуфляжный костюм, которую я поначалу было принял за сына механика, однако из-под защитной каски ниспадали светлые пряди длинных волос, каких у мальчишек не бывает. Во мне шевельнулось беспокойство: «Кого это он привел? Не на мое ли место?»

Войдя на подкрановые пути, механик крикнул, обращаясь ко мне:

-Спустись!

-Журнал брать?-спросил я, имея ввиду журнал приема-сдачи смены, заполняемость которого он должен по инструкции проверять.

-Не надо.

«А чего тогда?»-гадал я, спускаясь.

Механик имел привычку здороваться за руку.

-Знакомься.- Он кивнул на девчушку.-Будет у тебя стажироваться. Когда научится, переведем тебя на МСК, на новый!

-А ее, значит, здесь оставите?- сказал я недовольно.

Работая на башенных кранах, я не любил частые смены их стоянки: только привыкнешь к одному месту и опять привыкай к другому. К тому же этот кран меня устраивал тем, что ездить сюда было недалеко от общежития и в тупик. то есть навстречу основному потоку часа пик.

-Войди в ее положение — она мать. Ей ясли тут неподалеку дали.

-Мать?- я посмотрел на девчушку с сомнением.

Впрочем, юной она могла показаться лишь на беглый взгляд. Если присмотреться, то под глазами. поперек лба и у рта можно было разглядеть тоненькие морщинки — явные следы природовых страданий. Я чертыхнулся про себя, но вслух протестовать не решился — судя по худобе. материнство давалось ей не легко.

-Ну, что ж — залезай!

Она кивнула и неуклюже полезла на портал.

-Пару недель, думаю, хватит, чтобы освоилась?-предположил механик.

-Не уверен,-усомнился я.-Видишь как лезет? Кстати, если упадет. кто отвечать будет?

-Не должна упасть. Она ж медкомиссию прошла. Допуск к работе на высоте получила…Ну, удачи,- и механик попрощался за руку.

Я подождал пока поднимется черти откуда взявшаяся ученица и полез сам. Застал ее еще глубоко дышавшую и держащуюся за спинку кресла машиниста. Снял с вешалки фуфайку и постелил в заднем углу кабины:

-Садись сюда — привыкай пока к качке, время есть.

-Отвыкла так высоко лазить — метелики перед глазами кружатся.-призналась она.

-Давно на кране не была?

-Больше года.

-Работала самостоятельно?

-Нет. Я вскоре после выпуска в декрет ушла. Только и успела, что распределиться.

-Сколько ж тебе лет?

-Девятнадцать.

-И уже родила! Долгой жизнь покажется.

Она промолчала.

-А муж кто?

-Муж объелся груш.

-Это как?

-Вот так…

Задиристая. Ну да мне-то что. Мое дело работать ее научить…

Первые дни, пока она привыкала к крану, мы заполняли время разговорами. И вот что я узнал о ней. С будущим мужем своим она училась в ПТУ. А подошел он к ней якобы соблазнившись красотой ее ног — сам в этом после признался. Когда же после случалось, что ему нравились другие ножки, она прощала ему короткие увлечения, так как уже была влюблена в него без ума. Забеременела на втором курсе, когда их посылали на сельхозработы в колхоз. Он не возражал против женитьбы и они расписались. Играли свадьбу — все как у людей. Но жили плохо с первых дней, потому что он по пьяне попрекал ее и даже бивал за то, что досталась ему не девственницей. Родился мальчик, и муж отправил ее к своим родителям в станицу. Сам остался в городе. Вначале приезжал часто, после реже и реже. Свекровь заедала ее попреками: называла нищенкой, сидящей на ее шее, корила каждым куском. Юлия даже якобы слышала как свекровь, не скрываясь, а, может, и нарочно, назло, намаливала на ее и на ребенка болезни… В общем, довела до того, что Юлия взяла сына, минимум вещей и сбежала от нее…

Простодушные женщины, рассказывая о себе, словно раздеваются — чем дальше, тем обнаженнее.

…Муж к тому времени выучился от военкомата на шофера и стал погуливать в наглую: поздно приходил с работы, а то и вообще не ночевал дома, оправдываясь тем, что неожиданно послали в командировку. Командировки стали учащаться и она начала подозревать, что у него появилась другая…

Теперь было понятно, почему она такая худущая: кожа да кости и одета в застиранный камуфляж.

…У ее матери, кроме Юлии, еще две дочери. Старшая замужем, младшая школьница, но уже такая, что и с мальчиками гуляет, и где сядешь там и слезешь. Отец умер. Он был пьяница и сгорел от водки. Горе было с ним, горе и без него. Юлия, когда еще училась в школе, ухаживала за его могилкой. Бывает на кладбище и теперь, в редкие, правда, приезды в родную станицу… Впрочем, ее доброту я почувствовал вскоре после того, как она узнала, что я живу в общежитии. Она стала приносить из дому и угощать меня своими постряпушками. Чем смущала меня необычайно:

-Зачем это?

-Ешь! По себе знаю, что значит питаться в столовой! А это домашние.

-Ты лучше младенца своего корми.

-Не беспокойся, он не голодный…

Перед обедом теперь она спускалась с крана заранее, чтобы занять мне очередь в привозной буфет. И в других мелочах я стал ощущать ее заботу…

Тут уместно сказать, что у меня в это время была женщина, которую я навещал раз в неделю — в зависимости от ее настроения. Она имела двухкомнатную квартиру в благоустроенном доме и сына-ученика пятого или шестого класса, так как молоденькой еще побывала замужем — квартиру заработал и оставил ей муж. Она никогда не рассказывала о причине развода, хотя похаживал я к ней долгонько, с год. Конечно, за это время мы привыкли и хорошо узнали друг друга — меня раздражало, что в интимных отношениях все было тогда и так, как она того захочет, кроме того, она и в быту была невероятно эгоистичной, впрочем, как и многие женщины. долго живущие без мужа. Вот почему мы, сблизившись, оставались только любовниками, не помышлявшими узаконить связь.

…Узнав об Юлии все, о чем возможно было расспросить, я принялся учить ее управлять краном. Ученицей она оказалась старательной, и за вторую неделю практики научилась выполнять даже сложные перемещения грузов. Я уже хотел было докладывать механику, что ученица сможет работать самостоятельно, как вдруг ее словно подменили: стала невнимательной, часто терялась, раскачивая груз, то есть все мои педагогические усилия пошли на смарку. Я недоумевал — в чем дело?.. Может с ребенком что?.. Сама плохо себя чувствует?..

Стоя сзади ее во время обучения, я ощущал, что при случайном прикосновении Юлия словно прилипала ко мне спиной. «Не тоскует ли она по мужчине?»-терялся я в догадках. Но между нами была десятилетняя разница в годах — для меня этот факт был существенным.

-Что с тобой? Ведь у тебя уже получалось!

-Сама не пойму…

И я решился:

-Может, нам начать обниматься?

-А почему бы и нет.

Я не замедлил. И понял — она в самом деле стосковалась по мужской ласке: горела и судорожно прижималась, заваливалась и тянула на себя. Я медлил, тогда она помогла мне преодолеть нерешительность:

-Неужели ты думаешь, что скажу нет? Все да…

После происшедшего она первой обрела способность рассуждать здраво:

-И что теперь? Бросишь меня, когда надоем?

«Да, а что теперь?»-спросил я себя, пытаясь определись перспективу. Мне казалось, что я стар для нее — десять лет барьер большой, чтобы опрометчиво начинать строительство семейного счастья на обломках другой семьи…

Вскоре меня перевели на другой кран и мы простились, не договорившись о встрече. Случайная связь с Юлией виделась мне прощанием с молодостью.

Однако случай свел нас еще раз — в день зарплаты, у кассы. Юлия искренне обрадовалась встрече и попросила пройтись с ней по магазинам — она хотела купить себе платье и что-нибудь сыну. Мне приятно было сопровождать ее, советовать в выборе. Примеряя понравившееся нам платье, она позвала меня заглянуть в примерочную, чтобы оценить, идет ли оно ей. Мне показалось, что платье сшито будто на нее, и я сказал об этом. Лицо Юлии осветилось.

…Я проводил ее до автобуса, на котором она уезжала в свой пригород.

-Вспоминал меня?-спросила она.

Я на самом деле часто вспоминал ее, признаваться в этом не хотелось, но пришлось:

-Вспоминал.

-Приезжай ко мне в субботу вечером,-и Юлия рассказала как найти ее квартиру.-Я буду ждать!..

Итак, прихватив с собой бутылочку винца, в субботу я поехал к Юлии. До нужной окраины добрался в сумерках и этим осложнил себе поиск нужной улицы и номера дома. Это оказалось далеко в стороне от маршрутов городского транспорта. Калитка во двор была приоткрыта, собака если и была, то спала в конуре, окна хозяйского дома удачно темнели проемами, во времянке в глубине двора свет горел: «Ждет».. Толкнул входную дверь — она открылась. Я было воспринял это за еще одно подтверждение того, что меня ждали, но увидел, что крючка вообще нет. Невольно подивился тому, как люди спят, не запираясь. В маленькой комнатке было жарко натоплено. Юлия лежала на кровати у противоположной стены в обнимку с ребенком. Не слышала как я вошел. Я приподнял край одеяла и увидел почти девчоночью с тонкой талией фигурку. Юлия подняла голову, увидев меня, улыбнулась:

-Пришел! А я уже и не жду.

Осторожно высвободила из-под головки маленького руку, встала. Накинула халатик. Мы обнялись, тесно прижавшись друг к другу, она застегнула пуговицы.

-Подожди, надо же накормить тебя.

-Я не голоден…

Но она уже суетилась, собирая на стол: налила тарелку наваристого борща, извлекла поллитровую банку со спиртом.

-А это у тебя откуда?

-Соседка дала, она на сахарном заводе работает…

Я достал свою бутылку. Мы сели за стол. Выпили, закусили…Внимание мое привлек бритвенный прибор, лежавший на подоконнике:

-Чей это?

-Мужа.

-Он что, бывает у тебя?

-Да. Но все так же пьет, часто дома не ночует…

«Вот это да — значит, я вор?»- когда-то давно, наслушавшись разговоров о супружеских изменах, я дал себе зарок не иметь отношений с замужними: одно дело тоскующие в одиночестве девчата, другое замужние женщины — пресыщенные, изменяющие:

-И где же он?

-В станицу уехал.

-Выходит, ты изменяешь ему?

-Он плохо ко мне относится…

За окном послышались шаркающие шаги — я насторожился:

-Кто это?

-Хозяин, наверно. В уборную пошел.

Шаги стихли. Я представил, как бы вдруг вошел муж, и что бы он сказал, увидев меня.

-И когда муж обещал вернуться?

-Вечером в воскресенье.

Шаги прошаркали в обратном направлении и я спросил:

-Может, мне лучше уйти?

-Почему?-удивилась Юлия.

Действительно, с чего, вдруг, но мне все более становилось не по себе… Я подналег на спирт, но беспокойство лишь возрастало:

-Вы что, и не запираетесь на ночь?

-Нет — зачем? К нам никто не заходит.

-Представь себе — мы лежим в постельке, голенькие, и вдруг входит твой муж.

-Не выдумывай — он уехал…

Заплакал ребенок и Юлия метнулась к нему. Я отвернулся, почувствовав,что отодвинулся на второй план. Но она подсела ко мне с ним на руках, и я посмотрел на младенца. Наши взгляды встретились и он обомлел: рядом с мамой не папа! Ребенок был так поражен, что не мог отвести от меня глаз.

-Папа,-сказала ему мать, показывая на меня.

Он резко отрицательно покачал головкой.

-Папа,-настаивала мать.

Но безуспешно — ребенок запротестовал еще энергичней, готовый заплакать. Говорить он еще не мог.

Юлия отнесла ребенка в кроватку и принялась убаюкивать. Мне захотелось опьянеть настолько, чтобы забыться.

-Ты не перепьешь?-забеспокоилась Юлия.

Но хмель, казалось, не брал меня — предчувствие приближающейся опасности лишь усиливалось. Я не суеверен и даже не трусил, но что если бы пришел муж и застал нас лежащими в постели — я не представлял, как вести себя, если бы это случилось. Мне казалось, что я не имел права на защиту, если бы он полез драться… Я первый раз проводил ночь с чужой женой, но уже знал, что последний.

…Рассвет только начинал проявляться, а я уже освободился потихоньку от Юлиных объятий.

-Ты куда?-спросила она, не открывая глаз.

-Ухожу.

-Так рано!-удивилась она.

-Чтобы хозяева не заметили.

-Придешь вечером?

-Ты ж говорила, муж вернется.

-Обещал, но раньше понедельника его не будет — он всегда задерживается.

Я лишь поцеловал ее на прощанье в волосы:

-Копи себя для мужа, а то заметит чего.

-Не заметит. Сделаю больше, чем обычно, и не заметит. Хочешь, будем с тобой жить — его скоро в армию заберут?

-Это невозможно — у тебя семья: ребенок, муж.

-Не люблю я его!

-Не внушай себе этого. Семью надо беречь — это ячейка общества…

Общественный транспорт еще не функционировал, и я брел посредине пустынных улиц километр за километром, размышляя о бестолковости нашей жизни. На душе было пусто, хотя и легко, как у вновь обретшего свободу.

Позже я узнал, что Юлия уволилась от нас. А в канун Нового года получил от нее поздравительную открытку, на которой кроме пожеланий было и признание: «…наши отношения с мужем стали еще хуже, особенно после того, как я назло ему рассказала о тебе…»

Краснодар