Даже в незначительной амёбе
Бесконечность запечатлена.
Мы живём, не потому, а чтобы
Поднялась вселенной целина.

Хитрый демиург нас всех тасует,
В сложный план пытается вписать…
Да живём мы все не то чтоб всуе,
Но не как желают в небесах.

Там желают обойтись без смерти,
Но без смерти не было б любви,
А любовь, пускай — и с болью, встретив,
Даже смерть наш брат благословит.

Хоть любовь не дарит жизни вечной,
Но и смерть её не охладит…
Ах, любовь, вселенское увечье,
Возгорись огнём в моей груди!

Кот печально мурлычет на улице.
Я молчу, но печалюсь не меньше,
И душа моя скорбно сутулится,
Как солдата вдова — безутешна.

Тьма полна роковыми тенётами:
В них попав, видишь счастье былое,
И, как вспомнишь, погода нелётная
Сердце пуще пронзает стрелою.

Кот затих за окном неожиданно.
Не уснул он, а кошечку встретил,
С ней ушёл он, и морду ехидную
Явит, в дом прошмыгнув на рассвете.

Где ж моя ненаглядная кошечка?
Где с любви молоком моё блюдце?
Неужели все радости скошены
И уже никогда не вернутся?

В летаргии — мой внутренний скептик,
Говорящий — ни бога, ни чёрта
Ни на том, ни на этом свете,
И того не бывает, упёртый:

Как Фидель голосил на трибуне,
Надрывался часами, как Уго,
А теперь вот отчислен из буйных…
Чем же внутренний скептик напуган?

Неужели отчаянный сдался
И уверовал в мистику резко?
А казался неверия асом,
Доходя в нём почти до гротеска…

Как тебя, моя милая, встретил,
Так мой скептик и сдал все знамёна,
Потому что ты Ангел рассветный
И ночная медуза Горгона.

Даришь вечность улыбкой, русалка,
Ей же сердце воруешь бесстыже —
Для тебя мне, однако, не жалко,
Я с тобой дальше космоса вижу.

Твой лик — лик той, с кем хочешь вечность
Быть вместе, а не только ночи,
Всё обсуждая, как на вече,
Опорой став и одиночки
Отринув образ декадентский,
К вершинам мира прорываться
И, видя все его оттенки,
Считать достойнейшим оваций
И восхищения, как прежде,
Всё тот же милый лик, который
Дарует силы и надежды,
Даёт стать счастья экспортёром.
Твой лик лишён окраски буйной,
Изящен, лёгок и лиричен,
С тобою не горишь, как Бруно,
С тобой, ma chère, растёшь, как личность.
Ты не монахиня, не прячешь
Щедрот, тебе природой данных:
С тобой прозреет и незрячий
И рай увидит невозбранно.
Но, очевидно, первоценна
Ты красотой души своея,
Звезда эпохи голоцена,
Красой которой мир овеян!