К 100-летию Апшеронского района: не исчезнувший из памяти людей хутор Червяков

Сегодня среди нас живут те, для кого исчезнувший населённый пункт был местом рождения не только их самих, но и их родителей.

Далёкое — близкое — личное

В хуторе Червякове, располагавшемся недалеко от Нефтегорска, я была единожды.Это было более десяти лет тому назад, но ощущения от встречи свежи. Я знала, что иду по дороге, которой более полувека назад ходили моя мама и мой дед. Возможно, потому малознакомые мне места и не казались такими уж и чужими…

Мне известно точно только то, что мама работала там в столовой какое-то время. К сожалению, точно не знаю, в самом хуторе трудилась она или в лесоучастке. А в семейном альбоме есть фото деда, сделанное в 1960 году, где он сидит на капоте огромного ЗИЛа. Проживая в Нефтегорске, он тоже работал в тех местах, в Червякове имел делянку, где сажал картофель. «Странный человек, не по-нашему картошку садит…», — вот таким фактом запомнился мой дед местным.

Места эти по сей день влекут сюда тех, кто здесь родился и вырос; тех, чьи предки нашли здесь место последнего пристанища, и просто любознательных путешественников.

У истоков

Точной (документальной) даты образования хутора восстановить и назвать не представляется возможным, в районном архиве такие сведения отсутствуют. Мы говорим о примерных годах его образования по воспоминаниям тех, кто родился и жил в этих местах.

Мои собеседники — Сероп Пегливанян (1947г.р.) и Левон Кундакчан (1953 г.р.) родились и выросли на хуторе. Ныне они проживают в Апшеронске.

Слушая воспоминания, я всё более убеждалась в том, что хутор для каждого из них — это все то, что, оставаясь в сердце с детства, давало им силы на всю жизнь, помогая преодолевать самые, казалось бы, непреодолимые трудности.

Как и большинство старых селений, название своё хутор получил от фамилии первого жителя, уроженца станицы Ширванской, некоего Червякова, по роду занятий егеря или лесничего. Есть мнение, что заселился он в эти места ещё до революции, в самом начале прошлого века, а уже после революции, в 20- х годах в эти места стали заселяться армянские семьи, бежавшие из Турции во время известного всем исторически трагичного времени — геноцида армянского народа в 1915-1920 гг.

Переселялись люди в эти отдалённые предгорные места по разным причинам, но всех объединяло одно: желание жить в мире, иметь возможность трудиться на земле и растить детей. С такими надеждами жили и семьи моих собеседников, чьи детство и юность пришлись на 50 -70-е годы.

Согласно данным госархива численность населения хутора Червяков в 1962 году составляла 144 человека.

Под звуки кеманчи

Быт, занятия, досуг были одинаковыми практически у всех хуторян. Семьи, в основном многодетные, жили в деревянных домах. Хозяйки пекли хлеб, шили одежду, а подчас и обувь — чарохи. Кормились, что называется, со своего подворья.

Воду брали из колодцев и речушек, а свет в домах давали керосиновые лампы. Правда, в те годы, когда стояла недалеко от хутора военная ракетная база, электричество на хутор всё же подавалось, но длилось это недолго, до 1972 года, пока база не была передислоцирована. Была на хуторе своя амбулатория, и фельдшер из Нефтегорска приходила сюда на работу каждое утро.

Сероп Абрамович — старший из моих собеседников. Его прародители покинули Турцию до известно печальных событий. Русский царь приглашал их на сезонные работы по выращиванию табака, потом пришло время переехать в эти места насовсем. А в 1923 году на Червякове родилась мама Серопа. «На моей памяти на хуторе было около 30 дворов. Мы, 9 детей и отец с матерью, жили вместе с дедом и бабушкой. Дед трудился на 35 сотках, сам копал землю, сам обрабатывал. Сажали, в основном, кукурузу, она нас и кормила, пшеницы не было. Мололи кукурузу и вручную, и на мельницу ходили». А Левон Левонович добавляет: «На мельницу несли три ведра кукурузы. Два ведра возвращались нам, а одно оставалось в качестве платы мельнику». Мельница стояла на реке, где вода вращала каменные жернова, и после разрушения они ещё долгое время лежали в воде, напоминая о былой жизни. На старых картах этих мест я нашла названия двух речушек, окружающих территорию хутора, — Безымянная и Хвабуха.

Так как семьи хуторские были многодетными, а родители днями работали в колхозе, не обойтись было без детского садика, и он был! Была на Червякове школа, 4 класса начального образования заканчивали по месту. Об этом времени Левон Кундакчан вспоминает так: «Наш школьный учитель Арам Агопович прекрасно преподавал нам родной армянский язык, а вот с русским языком было сложнее. После окончания четырёх классов на хуторе меня перевели в школу Нефтегорска, но вновь и вновь возвращали обратно, так как я практически не знал русский язык. Нас спасло то, что в начале 60-х годов в полукилометре от Червякова разместили ракетную базу и построили военный городок, где стали жить семьи военнослужащих. И вот нашим учителем по русскому языку стала легендарная Анна Ивановна, жена военного офицера. Только благодаря ей я наконец-то освоил русскую грамоту и был переведён в 33 школу Нефтегорска, где даже стал ударником учёбы».

В соседях с хутором, за речкой, был в те времена и лесоучасток Апшеронского леспромхоза, о котором нельзя не упомянуть, потому как события жизни самого Червякова тесно переплетались и с этим местом. Хуторские называли его «комбинат». В деревянных быстровозводимых бараках жили семьи лесозаготовителей. Там же были школа, магазин, столовая. Клуб был центром досуга и культурной жизни, куда молодёжь Червякова ходила смотреть концерты и первые индийские фильмы, а возвращались на хутор ночью лесом, дорогу освещала луна. Любимой игрой детей хутора Червякова, как и многих советских детей в те годы, была игра «казаки-разбойники», что подтвердил в своих воспоминаниях Левон Левонович.

В середине 60-х годов в этих местах случился по весне самый масштабный на памяти хуторян разлив рек. Две реки, находящиеся в полукилометре друг от друга, соединились. Это наводнение стало настоящим стихийным бедствием, более всего для лесоучастка. Сносило постройки, тяжёлую технику, погибли многие домашние животные. Но хутор не разрушился. Сероп Абрамович вспомнил, как они, мальчишки, потом цепляли багром железные запчасти от тракторов, разбросанные по всему руслу реки, и сдавали на металлолом, получая взамен по три пряника.

Советские трудодни

В эти годы взрослые работали в хуторском колхозе «Победа», где выращивали кукурузу, табак, мяту, овощи, лаванду и другую зелень. Земле пустовать не давали, даже с бахчи снимали неплохой урожай арбузов. На подмогу людям было в то время в колхозе четыре тягловых быка и две лошади. Был и свинарник на 150 свиней, и коровник, держали и баранов. Овощи, мясо, молочную продукцию сдавали в посёлок, часть продукции выкупала Нефтегорская столовая. И это очень выручало хуторян.

Хозяйство было большое, потому люди работали без выходных: «Мама уходила в сезон на работу в колхоз в 4 утра, а возвращалась уже около 9 часов вечера. На своём участке нередко приходилось родителям трудиться уже в лунную ночь, — вспоминает Сероп Пегливанян.- Мы, дети, помогали на поле бросать в лунки рассаду мяты, а матери наши шли следом и засыпали её землёй».

Оба моих собеседника помнят те нелёгкие для селян времена, когда налогом были обложены все личные хозяйства. Эти налоги, как и многие другие, были призваны пополнять бюджет государства в тяжёлое послевоенное время. Но налоги подчас людям были непосильны, за работу в колхозе расплачивались трудоднями. « Я хорошо помню то время, когда отец со слезами на глазах вынужден был вырубить наш сад, потому что семье, в которой восемь душ детей, налоги платить было нечем. По дворам ходила комиссия, бывало, бульдозером уничтожали целые сады. Таких сладких яблок, какие были в нашем саду, я более нигде и никогда не встречал,- с грустью вспомнил Левон Левонович.

А у Серопа Абрамовича сохранилась пачка квитанций на налоги за 1967 год с вписанными фамилиями жителей хутора, в них и налог на живность: «Помню, приезжал к нам с проверкой бывший фронтовик с одной рукой из Черниговского. Люди выпустили на свободный выгул ишака, проверяющий интересуется, чей ишак, а никто не признаётся, люди штрафов боялись…».

Исчезнувший…

С начала 70-х годов хутор стал заметно пустеть. После закрытия военной базы отключили электричество, в дома вернулись керосинки. А людям справедливо хотелось уже самых простых благ цивилизации и достойной работы. Родители Левона Левоновича собирали, сушили и сдавали грушу-дичку, это позволило скопить им немного денег и купить домик на хуторе Николаенко.

Сероп Абрамович уехал с Червякова в 1969 году, а его отец с товарищем покинули хутор в числе последних, в начале 80-х годов.

Согласно данным госархива, хутор Червяков прекратил свое существование (был сселён в рабочий посёлок Нефтегорск) 8 декабря 1982 года.

Послесловие

Левон Кундакчан: «Да, жили мы, как сейчас бы сказали, бедно, на одежде латка на латке, из сладостей — пряники да петушок на палочке. И всё же мы были счастливы. На хуторе жили мы, как одна семья. Помогали друг другу во всём, были вместе и в горе, и в радости. Здесь наши корни. Наверное, потому хочется возвращаться в эти родные тихие места снова и снова».

1 of 8