Я находился на границе самой отдалённой галактики нашей Вселенной в звёздной системе красного гиганта. Можно сказать, на краю пограничной черты. Моя попытка спуститься на одну из выбранных планет не увенчалась успехом. Я лежал на этой со странными переливающимися какими-то цветами поверхности. Её было бы мне трудно назвать землёй. Один и только я один сейчас в этом пугающем своей неизвестностью мире. Один …
Лучи ярко багрового светила, намного больше нашего Солнца, мощными полыхающими пучками пробивали себе дорогу в атмосфере планеты. Пенисто – гелеобразный туман расступался перед ними, образуя в своей массе ноздреватые воронки. После чего, словно спохватившись, он вкрадчиво продолжал меня окружать с лёгким потрескиванием студенистого газа. Вокруг носилось что-то похожее на электрические разряды. Их присутствие угадывалось по фосфоресцирующим вспышкам. Но вдруг эта масса, как-будто ей была свойственна жалость к распростёртому телу пришельца из Космоса, снова судорожно разрывалась, образуя пространство, куда устремлялись лучи багряной звезды.
Заструились блики по поверхности скафандра. Один из них через прозрачную часть шлема упал мне на лицо. Запёкшиеся губы раскрылись в желании утоления жажды. Сработала система нейроинтерфейса в шлеме скафандра, обеспечивающая питанием, которая уловила биотоки головного мозга и затем однозначно перевела их в нужную команду…
Прохладная жидкость с освежающим вкусом земного яблока вливалась в рот. На меня нахлынула память далёкого детства. Я застонал и полностью пришёл в себя. Сквозь мглу стали угадываться контуры челнока, который находился в нескольких десятках метров от меня. Покорёженный, с открытым люком, он явно был не пригоден к дальнейшим полётам. А в стороне от него клубилось нечто бесформенное, сущность которого я не смог бы объяснить. Оно таило в себе ещё неосознанную мной опасность. Я это чувствовал, ощущая всем телом непонятную для меня угрозу. Может быть, это нечто послужило причиной резкого снижения моего взлётно-посадочного модуля?! Несмотря на все усилия перейти на ручное управление, летательный аппарат стремительно падал на расстилавшееся внизу плато.
В момент катапультирования я, изнемогая от перегрузок, на короткий промежуток времени потерял сознание. Наступила тьма. После того, как очнулся, показалось, что я находился в состоянии одурманивающего покоя целую вечность. При первой же попытке встать на ноги невольный стон сорвался с моих губ. Я понял, что не в состоянии ходить. Мысленно отдал сигнал на возобновление связи с космическим кораблём. Он уже сделал некоторое количество витков вокруг планеты. Стал ждать обратной связи. Но предчувствие нарастающей угрозы заставило меня ползти по направлению к челноку, собирая в единый комок свою волю. Осталось преодолеть последние метры, когда в ушах раздался ответный сигнал. Он вернул способность трезво оценить обстановку.
Я вгляделся в оранжевую полумглу. Один брошенный перед собой взгляд дал мне понять, что плавающие в воздухе, как огромные медузы, хлопья студенистого газа ускоряют свое движение и соединяются во что-то единое целое. Оно, принимая всё более определённое очертание, постепенно превращается в крабовидное облако. Что-то неотвратимое, несущее за собой мерцающий шлейф, приближалось ко мне. Я почувствовал, что конец неизбежен. В это время появилась связь. Всё с большей настойчивостью раздавался в шлеме призывной голос командира корабля:
— Виктор, отвечай! Что случилось, Виктор?! Отвечай…
Последнее слово стало таять в ушах. По непонятным причинам связь прервалась. С расширенными от обречённости глазами, с безотчётным ужасом я смотрел на приближающуюся, как снежная лавина, субстанцию. С трудом выдавил из себя:
— Форма … Неизвестная форма материи. Это смерть!
За доли секунды до неизбежного конца я не успел включить вмонтированный в скафандр блок самоликвидации, своего рода космический наркоз, избавляющий меня от болевого шока. После чего испепеляющая волна плазмы обрушилась на меня, превращая в облачко пара. Наступил провал — падение в небытие…

2

     … Какие мысли о смерти возникают у человека? Прежде всего, страх от боли умирающего тела. А больше всего, что не будет больше никогда твоего собственного «я», с которым в начале каждого дня просыпаешься, осознавая, что ты есть, что ты думаешь, продолжаешь жить в мире людей и природы, который нескончаемо дорог для каждого живущего на Земле. Этот мир ещё прекрасен надеждой, что предстоящий день будет намного лучше предыдущего. Что ты живёшь со своими ошибками и удачами. Что ты будешь жить нескончаемо долго…. И, как внезапная остановка на бегу, от чувства протеста и понимания того, что подошёл к своему финалу…
… Я космический клон. Я матрица того астронавта, оставшегося на планете Земля. Колыбель человечества, затерянная в глубинах Космоса, теперь находилась далеко от этого забытого Богом уголка Вселенной. Первая копия астронавта Виктора неожиданно погибла в челноке, разбившись о склоны кратера одной из планет звезды Каптейна. После всех этих событий я, очередной слепок с него, уже несу в себе память о трагедии предыдущего покорителя космических трасс. Чтобы потом, по окончанию экспедиции, перейти в нулевой цикл — в молекулы «бульона жизни». Этот «круговорот воды в природе» я совершал неоднократно. Сейчас нарождающимся кристаллом нахожусь в белковом растворе, где выстраивается моя плоть клона по клеткам. Я уже принял сознание Виктора. Лежу, как личинка в коконе, ждущая своего выхода на белый свет.
Тем временем, пока мои руки и ноги – всё туловище, ускоренные ферментами, растут до размера взрослого человека, на меня наваливается сон, пронизывающий, как молния, безумием, словно вспышка озарения, повествующая о сотворении мира.
Я уже вижу, как бы со стороны, Мироздание, которое существует вечно и только проходит через повторяющиеся циклы жизни и смерти. …Оно свёрнуто в бесконечно исчезающую точку в вакууме, который нашпигован гранулами энергии, как зёрна в распечатанном плоде граната. И вот это Мироздание, как бы благодаря толчку извне, в нулевой момент времени по велению неведомых мне сил выплёскивается из этой точки, из которой рождаются по закону кратности или закону креста не одна, а множества пар Вселенных, одинаковых по массе и противоположных по знаку. Я выделяю из этого множества одну пару, распадающуюся на две составляющие части, каждая из которых разбегается в противоположные стороны. Происходит переход энергии в массу и в излучение, то есть — в Большой взрыв. Наблюдаю рождение одной Вселенной, состоящей из материи, а другой – из антиматерии. Если их мысленно сложить, то они дадут нулевой момент количества движения той точки, из которой они вышли. Я просматриваю, как видеозапись, как эти две Вселенные разбегаются друг от друга, одновременно расширяясь внутри себя периодом в десятки миллиардов лет. Вижу за считанные минуты. Только незначительная часть энергии из «распечатанного плода граната», несущая информацию, порождает пару Вселенных. Львиная доля оставшихся пустых без этой информации «гранул», так называемой, тёмной энергии в мироздании преобразуется в тёмную материю, которая, наращивая свою массу, вначале незаметно препятствует процессу разбегания противоположных по знаку Вселенных и расширению их внутри себя. И когда тёмная энергия полностью перейдёт в тёмную материю, начинает работать всемирный закон тяготения, который и приводит к «Большому сжатию». Срабатывает, как колебательный контур или как «механизм маятника»: происходит обратный процесс возвращения пар Вселенных, сбегания их навстречу и слияния друг в друга, с последующим самоуничтожением. Переходом в энергию вакуума. И вновь очередной выход из точки Вселенных. И так каждый раз за разом, цикл за циклом, как пара лёгких в груди у человека, делающих вдох за выдохом.
Продолжение сна я уже воспринимал, как вновь очередную вспышку озарения, как подсказку высших сил о том, что всё-таки вначале было… слово. Что энергия вакуума, рождающая пару противоположных по знаку пульсирующих Вселенных — это и есть информация о живой и неживой материи, о нас, разумных, живших, живущих и кто появится в будущем! Она, в чём я был уверен, никогда не исчезает бесследно, всегда сохраняется и повторяется в последующих циклах. Эта информация даруется Творцом мироздания, местонахождение которого является, если пытаться выяснить, единственной главной непостижимой тайной Вселенной для всех без исключения существовавших и существующих разумных цивилизаций в Космосе…

3

      Лишённый возможности появиться на свет из женского чрева, я очередной раз был скопирован по заданной программе, которая несла в себе геном Виктора. Был перенесён биоматрицей в «бульон жизни». Теперь проходил последнюю фазу клонирования.
… Я выходил медленно из сна, который необыкновенным образом открыл мне Великую тайну сотворения мира, был потрясён увиденным во сне. Я его теперь воспринимал, как слово, вдохновлённое Высшим Космическим Разумом. Сознание работало чётко, как часы. Мелькнула мысль, что эта тайна, может быть, никогда не выйдет за пределы их корабля. Даже если поделиться ею со своим командиром. Он, как и я, был клоном астронавта Крайза, отправившегося как опытный специалист вместе со своим другом Виктором осваивать Солнечную систему. Человечество приняло решение считать затратным, неэффективным посылать своих сыновей во все уголки Вселенной. Эту задачу по сбору информации успешно выполняли клоны, генетические копии земных астронавтов…
… Когда-то сотни веков тому назад признали, что мышечной силы человека не хватит, чтобы он поднял себя в воздух. Нашли обходной путь: самолётное крыло, профиль которого при набегающем воздушном потоке создавал подъёмную силу. Чтобы исследовать глубокий Космос и доставить человечеству информацию о звёздных системах, отдалённых от Земли на тысячи световых лет, не хватало общей продолжительности лет многих поколений космонавтов, летящих в космическом корабле. И сами по себе полученные знания о Вселенной принимали на себя неумолимый ход времени и тем самым теряли свою актуальность. И на этот раз наука опять пошла в обход. Нашла «своё крыло»: помогла человечеству выйти из тупика. Была открыта тайна тёмной материи, имеющей в себе, как губка, насыщенная водой, «каналы времени», позволяющие мгновенно перебрасывать звездные корабли в любую точку мироздания. Это позволяло вписываться во временные рамки жизни одного астронавта.
… Звездолёт, начинённый сложнейшей аппаратурой, преобразовывался тахионным** полем в запредельную субстанцию, представляющую собой составляющую вакуума. Он совершал немыслимый сверхсветовой перелёт к намеченной цели. К моменту окончания пути он материализовался. На его борту включался электронный мозг, который по заданной программе создавал в своих отсеках «бульон жизни». Потом из него «вызревали» — выходили члены экипажа. Это появлялись космические клоны: командир корабля и штурман. Первый контролировал полёт на орбите, а второй исполнитель по окончанию пути на взлётно-посадочном модуле достигал поверхности чужой планеты.
Им, вторым, был я, клон, лежащий сейчас под прозрачным колпаком капсулы – инкубатора. Сознание полностью вернулось ко мне, когда стадия эмбриона осталась далеко позади. Оно вспышкой озарения подарило мне сон о сотворения мира… До этого момента я был «планктоном», лишённым информации. Плавал в белковом растворе и ждал, когда в меня, помимо сознания, перекачают ещё душу моего оригинала Виктора…. Я открыл глаза. Неожиданно обнаружил себя подростком, в память которого через корону электродов на голове уже были переданы чувство собственного «я» астронавта, его биография и всё то, что случилось с его первой копией. Непроизвольно поднёс руки к лицу. Увидел, как в ускоренной киносъёмке, они, мои ноги и туловище, прямо-таки на глазах удлинялись до размеров взрослого человека. Я, словно в Микрокосмосе, парил в растворе, радуясь своему возвращению к жизни. И только одно меня переполняло до отказа: чувство упоительной лёгкости в попытке переместиться в любую точку моего замкнутого пространства. Я дышал совершенно свободно этим раствором, который меня породил. Он беспрепятственно циркулировал в моих лёгких так же естественно, как если бы я дышал воздухом. При создании искусственной гравитации в течение часа завершился цикл клонирования при участии в нём ферментов – сверхускорителей гормонов роста. При их отсутствии в земных условиях моё повторное формирование до взрослого человека заняло бы годы.
Первую свою жизнь клона я потерял там, внизу, на негостеприимной планете в системе звезды Каптейна. Здесь на орбите я увидел удивительный сон, который не покидал меня. «А что толку! — думал про себя – Я же, как Крайз, в окрестностях чужой звезды — в этом зловещем месте, угрожающем своей непредсказуемостью, всего-навсего зонд, биопосланец человечества. Сделаю свое дело и по заданной программе, чтобы никогда не появиться рядом со своим оригиналом на Земле, исчезну …вместе с этим сном. А то, что со мной случилось, перейдёт в земного астронавта. Я буду жить в нём памятью о тех экспедициях в отдалённых звёздных сферах, в каких он не участвовал. Эта информация, не связанная с ним, сразу после моего ухода в небытиё пучком тахионных волн** мгновенно вернётся обратным путём через «каналы времени» на Землю своему адресату. Астронавт Виктор будет нести в себе меня — покорителя Вселенной, именно моё ощущение причастности к Великим свершениям человеческого Разума, отметая от себя мысль, что всё это ему досталось в наследство от клона. Потому что он — это я, а я — это он. В то же время он не перестанет быть профессионалом своего дела по освоению планет, вращающихся вокруг звезды под названием Солнце.

4

«Наверно, в следующей жизни, когда я стану кошкой…»
Слова из песни «Когда я стану кошкой».

— Виктор! Со вторым твоим рождением! Если так будешь себя вести дальше без оглядки, то у меня в конечном итоге не останется в запасе для тебя ни одной лишней жизни.
Ко мне обратился командир корабля Крайз. Он подошёл к моей капсуле, подождал, когда её прозрачные створки откроются. Я вышел ему навстречу. После того, как под душем смыл с себя остатки клонирующего раствора, я вернулся в рубку звездолёта. И мы, клоны, в разговоре друг с другом не скрывали чувства облегчения, что мы опять вместе. Крайз радовался моему возвращению к жизни. Он меня спросил:
— Ну и как, готов к работе?
На его вопрос я не ответил, начал говорить о своём:
— Мой сон… Мне от него никуда не деться.
Без всякого перехода к сказанному я добавил:
— Надо нам обязательно побывать за порогом Вселенной!
— Что тебя не устраивает? За каким «порогом»?- поинтересовался Крайз.
Я был взволнован, ещё не отошёл от сна, в котором находился, когда «вызревал» в капсуле. Немного помедлив, ответил:
… Где мы сейчас находимся, звезда Каптейна – это далеко не желанная граница звёздных материков, которую, переступив, можно приоткрыть Врата Вечности. Его даже глубоким Космосом не назовешь. Есть такой порог. Приснилось мне…, что есть две Вселенные…. Два зеркальных отображения по отношению друг к другу, разнесённые по обеим сторонам космической пропасти на непостижимое для человеческого разума расстояние, измеряемое полусотней миллиардами световых лет. А, может быть, больше…. Вот если мы с тобой побываем на «краю той пропасти», на «Великой стене», где заканчиваются сверхскопления галактик, чтобы совершить прыжок в антимир, — вот это я и называю «побывать за порогом нашей Вселенной». Представляешь, она у нас за спиной повиснет, как виноградная гроздь, несущая в себе ягоды- галактики. Одна из них наш Млечный путь. А перед нами кромешный мрак без единой звёздочки, который мы должны преодолеть по пути к другой неведомой для нас Вселенной из антиматерии.
— И ты уверен, что она существует только потому, что она тебе приснилась?
— Да, я в этом не сомневаюсь! Мой сон, как догадка, для меня, как озарение. Как подсказка человечеству на пути познания, в каком направлении двигаться дальше.
— Всему, что ты сказал, я отказываюсь верить.- Крайз сказал своему другу.- Но готов выслушать.
Я коротко рассказал командиру корабля обо всём, что мне приснилось. Наступила пауза. Крайз был в замешательстве, не знал, как отнестись к увиденному мною во сне.
— Скажи, почему ты мне с такой уверенностью это рассказываешь? И почему, помимо существования антимиров, я должен верить, что конец света неминуем, как становится понятно из твоего сна?!
— Как правило, я забываю, что мне снится. Но сейчас…. Тут что-то другое. Очень серьёзно…. Имеет прямое отношение к Космосу, к нам — ко всему тому, чему мы себя посвятили. Откуда мне это пришло, сам удивляюсь. Но интуиция подсказывает, что так оно и есть…
— Постой, подожди…. Это что же получается?! Если не нам, то последующим поколениям после нас уготована судьба подойти к финишу, когда наша Вселенная перейдёт из фазы расширения в фазу сжатия?! С губительной встречей со своим двойником Антивселенной, и с последующим их возвращением и с самоуничтожением — обратным переходом в нулевую точку?!
— Да…. Ты правильно понял этот процесс «туда – обратно». Только это будет даже не через миллионы, а миллиарды лет. Это что-то похожее, если сравнить, как птица Феникс исчезающая в огне, чтобы потом народиться вновь.
— Спасибо, успокоил! Я понимаю, что за всё время своего существования перед нашей цивилизацией всегда стоял вопрос о тайне зарождения жизни — о появлении человеческого разума на Земле. Откуда это всё взялось? Никто ещё об этом не знает. В результате эволюции, сотворения…, или было занесёно на нашу планету из Космоса внеземными цивилизациями? – друг Виктора торопился возразить всему тому, что он услышал. Но договориться до такой гипотезы! Нет, это какое-то безумие во всё это верить!
Крайз вышел из себя, что с ним редко бывало. В его голове никак не укладывался разговор с Виктором, который продолжал говорить:
— Верить в постоянно расширяющуюся Вселенную — как убеждать наблюдателя в том, что Солнце на небе, находящееся в зените, никогда не опустится за горизонт. Но это невозможно! Так не бывает. Ничего нет постоянного в этом изменчивом мире. Сколько надо пройти времени и сколько сменятся поколений на Земле, чтобы человечество увидело «обратный ход маятника»: обнаружило себя в сжимающейся Вселенной? Я не знаю. …Нам известно, что такое смены времён года. Всегда за расцветом природы весной через лето приходит её увядание – осень. …Вспомни, как говорили наши верующие предки: « Из праха мы вышли, в прах вернёмся». Я же перефразирую эти слова: «Из пустоты мы вышли, в пустоту вернёмся, чтобы появиться на свет в повторно рождённых Вселенных.» Вот почему я верю в бессмертие души. Это напрямую объясняет факты реинкарнации и появление ясновидящих, дающих людям возможность знать, что было в прошлом, и заглядывать в будущее. …Дело в том, что предназначение энергии вакуума нести информацию, как беременной женщине родить ребёнка. Её задача выплеснуть из себя Вселенные, логическим итогом развития которых будет появление человека или какого либо другого разумного существа инопланетной цивилизации, с которой мы ещё не встретились. …Кстати, ты живёшь и, зная об этом, не задумываешься, что за какое-то время в твоём теле отмирают старые клетки и вслед им, их повторяя, нарождаются новые. Для твоего организма это проходит незамеченным. Нормальный процесс…. Правда? Человеку свойственны внутренние физиологические ритмы. У него так называемыми суточными ритмами являются частота деления клеток, частота пульса и дыхания, периоды сна и бодрствования, которые согласуются со сменой дня и ночи. Так и Мироздание, как живой организм, наделён свыше свойством переходить от одного цикла к другому, сменяя, как старые клетки, пары Вселенных на новые. Это будет происходить через периоды Большого расширения, сменяющиеся на периоды Большого сжатия. И наоборот. Поэтому успокойся. И пусть тебя не страшит, не волнует, что после нас через пропасть времён что-то случится… Запомни, что называем концом света — это нечто иное, как призрачный переходный мостик через сверхплотное энергетическое состояние вакуума к зарождению новой жизни, повторяющей предыдущую! Сказанное мной вновь подтверждает бессмертие души. Я это понимаю, как «всё, что было не со мной – помню». То есть в прошлой моей жизни. И теперь этот перенос души вместе с сознанием от человека его клону – это и есть величайшее завоевание нашей цивилизации, как гарантия успеха в покорении Космоса.
— Только с этим я сразу без колебаний соглашусь, — сказал Крайз.
Он прекрасно понимал всю серьёзность поднятой Виктором темы их разговора. Выслушивая друг друга, они ещё раз осознавали необходимость идти им совместно рука об руку по неизведанным космическим маршрутам. И то, что не вызывало сомнений в единомыслии с другом, его командир поспешил сказать всё, что он об этом думает:
— Согласен, что мы клоны — копии своих астронавтов, наделённые их сознанием и душой, как гарантия успеха нашего общего дела. Но не забывай, что мы являемся главным инструментом в познании Вселенной у человеческого Разума посмотреть нашими глазами в глаза Космоса. Все те возможности, что наука даёт человечеству, достаются дорогой ценой. За всё надо платить. В нашем случае раздвоением личности. Я и ты с самого начала своего появления сразу осознаём, кто мы здесь, затерянные в галактиках, вечные звёздные скитальцы, и кто те, наши двойники, что остались у себя дома.
Виктор, не перебивая, выслушал Крайза. Он широко раскинул руки, словно собираясь раздвинуть от себя стены космического корабля, сказал своё сокровенное:
— Никто не знает… Может быть, в будущем, не подозревая, что мы были, во вновь народившейся Вселенной будут после нас спорить на эту тему и в чём-то соглашаться астронавты на Земле и их космические клоны в глубоком Космосе. То есть опять мы с тобой…. Только в очередном цикле. Как знать…. Как говорили в далёком прошлом: « Всё возвращается на круги своя….» Всё в Мироздании взаимосвязано. Микрокосмос и Космос, неживая и живая материя существуют по своим внутренним законам и развиваются по спирали. Абсолютно уверен, то же самое чувствовал и говорил бы на моём месте Виктор, оставшийся работать у себя дома в Солнечной системе. И только потому, что, повторяюсь, я, клон, — это он, а он – это я!
— Нет, я это отказываюсь принять и головой и сердцем…. Или ты безумец, или самое недопустимое, что можно предположить, что… ты прав: что за расширением Вселенной придёт её сжатие…. Нет, только не это!
Крайз, выведенный окончательно из состояния душевного равновесия, уже разгорячённый, искал в себе разящие доводы, которые не оставили бы камня на камне от рассуждений его друга. Пока он собирался с мыслями, чтобы продолжить полемику, Виктор непоколебимо стоял на своём. Ему пока удавалось выбрать в беседе с командиром ту верную интонацию спокойствия, которая гасила первоначальное желание оппонента послать его подальше:
— Как утверждал в своё время Альберт Эйнштейн: «Поистине бесконечны две вещи: вселенная и человеческая глупость». В данном случае это та глупость, что мешает людям принять новое, которое коренным образом меняет их привычные представления об окружающем мире. Давай вспомним, что было до нас в истории человечества? Когда-то оно, в начальной стадии своего развития, свято верило, что планета Земля является центром Вселенной. И каково было бешеное сопротивление тем, кто опровергал каноны того времени. Прошли века и все с этим свыклись. Как свыкается каждый живущий из нас, что он когда-нибудь закончит свой бренный путь в мире людей. Что период его жизни по сравнению с жизнью звёзд, как краткий миг искры, летящей в пламени костра. Что само солнце когда-нибудь выгорит и прекратит белым карликом своё существование. И вместе с ней наша цивилизация, если не успеет «ноги сделать» и «перебраться под крыло» другой молодой звезды. К такому исходу событий мы опять относимся спокойно. Как к тому, что через 3- 4 миллиарда лет галактика Туманность Андромеды поглотит в себя наш Млечный путь. И мы опять спокойны. А тут из моего сна, дружище, ты узнаешь, что мы находимся в очередном цикле мироздания, который после нас, как ты называешь, закончится концом света — концом нашей Вселенной. Это случится намного позже исчезновения нашей галактики. Будь уверен, пройдёт время, не знаю сколько, но люди с этим привыкнут жить…. И надо тебе так разволноваться не на шутку, а всерьёз. Как если бы нас с тобой лишили полётов. Нет, командир, действительно, не смеши меня и…себя!
Крайз стоял спиной к Виктору, лицом к иллюминатору, словно пытаясь рассмотреть за бортом в космической чёрной пустоте нечто такое, что дало ему возможность переступить через себя и согласиться с другом, который пока не мог понять, как относиться к его последним сказанным словам. Крайз повернулся к нему с таким выражением лица, как будто хотел что-то важное вспомнить для себя. Он сказал:
— Ты сейчас вспомнил о великом учёном 20-го века Эйнштейне. Он пришёл к такому выводу, что вакуум – это не пустота, а безразмерная кладовая памяти, информационный носитель Мироздания. Теперь уже твой сон… Мне теперь кажется: он, как подтверждение первого…
Друзья постоянно находились в замкнутом пространстве космического корабля, но, на удивление, общаясь, никогда не надоедали друг другу. И всегда находили какие-то точки соприкосновения, что приводили к общему взаимопониманию. Виктор в ответ Крайзу кивнул головой в знак того, что он сказанное им принял во внимание, продолжал говорить:
— Наши астронавты работают по программе ОСПС – освоение планет, вращающихся вокруг нашей звезды под названием Солнце. Сегодня мы, их клоны, исследуем глубокий Космос за пределами Солнечной системы — работаем по программе ГК или СДКО – исследований сверхдальних космических объектов. А завтра, ты знаешь, что бы я предложил Совету космических федераций…?
— Интересно, умник, что бы ты предложил?
Крайз повернулся лицом к Виктору. Тот нисколько не отреагировал на иронию командира, ответил ему коротко, как впечатался метеоритом в лунный кратер:
— ПАНТ…
— Как понять?
— Это программа «путь к антимирам» – или сокращённо «ПАНТ». Глядишь, пошлют нас с тобой туда, где я во сне побывал, чтобы переступить порог антимиров.
— Подожди. Вначале о другом. Поговорим о конце света, что я узнал из твоего сна. Разумеется, ты прав. – Крайз, скрывая улыбку, обратился к другу.- Какая разница — после нас миллиардом лет раньше или позже случится то, о чём мы с тобой обсуждали. Но не думай, что я испугался. Тебе показалось…. Теперь о последнем, что ты сказал. Нет, вы посмотрите на него! – командир уже вплотную подошёл к Виктору. — Не успел второй раз родиться, как бежишь впереди всех, оставляя за собой неосвоенные территории. Нам, космическим клонам, здесь на месте работы непочатый край исследовать галактики. Что там ещё говорить о другой Вселенной. Берёшь, значит, повыше… Лихо ты замахнулся, неуёмный дальнобойщик космических трасс. То, что ты видел во сне, есть на самом деле или нет, никто не знает. И нам сейчас не до твоего «порога». Потом….- Крайз расхохотался, — кое-что вспомнил…
— Чему это ты так обрадовался? Что тебя развеселило?
— Да, так…. Правда, вспомнил.
— Что именно?
— Кстати, твои предки были из России?
— Да. Какое это имеет отношение к нашему разговору?
— Самое прямое. Мои тоже. Русские немцы. Будем считать, что мы с тобой одной нации. Как-то я рылся в архиве, чудом сохранившемся, одного из своих предков, который жил в далёком теперь от нас 21-м веке. Он, как я понял, собирался стать писателем. Я обнаружил у него пожелтевший, еле державшийся на честном слове предмет с записями. Кажется, тогда это называлось тетрадью. А материал, из которого она была изготовлена, – бумагой. Мой предок собирал и записывал уличные выражения современной молодёжи того времени. Так вот, среди этих записей я натолкнулся на такое высказывание и тут же рядом расшифровку к этим словам: «колотить понты». Это не что иное, как придавать своей личности более высокую значимость, больше, чем ты есть на самом деле. То есть браться за такие дела, которые тебе не по силам. Да, вот что ещё…. У этого несостоявшегося писателя я прочитал ещё на другую тему: его восторженные комментарии в отношении научной деятельности известного в 20-м веке российского учёного Сахарова, который отстаивал идею многолистной модели Вселенной, возвращающейся каждый раз к своим исходным точкам. Опять по законам развития спирали…
— То есть это как понимать?
— Это что-то похожее на содержание твоего сна. Учёный выдвинул гипотезу об эволюционном существовании не одной, а множества цикличных Вселенных, которые находятся в процессе эволюции, вечно перелистывающем страницы бытия. Зыбко…. Не проверишь, как твой сон, никакими экспериментами. Так вот, Виктор, если говорить языком наших общих предков, не знаю, как Сахаров, но ты, натурально, «колотишь понты», нацеливаясь на придуманную тобой программу «Пант». Она не только нам с тобой не по зубам, даже всему человечеству не по силам, чтобы к ней сейчас подступиться. Шутка что ли побывать в антимирах и обратно вернуться! Всё, пока об этом забудь!
— Нет! Никогда я об этом не перестану думать!
— Это почему же?
— Да хотя бы потому, что у тебя иной раз появляется желание со стороны посмотреть на себя своими же глазами в зеркало. — Виктор словно находился в лихорадочном состоянии, спешил поделиться с другом очень важной для него мыслью. – Чтоб ты знал, на очередном витке своего существования рождается пара Вселенных, логическим венцом развития которых является человек. Находятся во все века пугливые, которые на каждом этапе развития человечества устрашают его карой Творца за попытки вперёд идущих постичь непостижимое. Замахнуться на его промысел: в последнем случае клонированием создать себе подобных. А не приходит ли тебе такая мысль, что в каждом цикле Мироздания Высший Разум стремится посмотреть на себя со стороны глазами человека?! Или то же самое продлением его во времени и пространстве – глазами его космических клонов?! Если не мы, то кто-то после нас это обязательно сделает. Тогда будут не «ПОНТЫ» предков, а их будущее. Хотелось, чтобы это было наше настоящее «ПАНТ»: путь к антимирам. …Вспомни. Тысячу лет тому назад появился человек на планете Земля. Звали его Христофор Колумб. И он открыл новые материки. Новый свет. Теперь человечеству стало тесно в Солнечной системе. Осваивая глубокий Космос, оно задумывается выйти на зеркальные по отношению к его Вселенной миры. Ради этого стоит жить! Как ты этого не поймёшь!
Наступила пауза. Крайз, ошеломлённый признанием, поворотом мысли Виктора, сразу не знал, что ему сказать. Обнял друга за плечи, коротко обронил:
— Я повторяю, пусть не точно, твои слова: «Вселенная живёт только для того, чтобы посмотреть на себя разумными глазами человека»… Сильно тобой сказано. Да, согласен. Ради этого стоит жить и трудиться.

5

     — Теперь, давай о деле. О происшедшем…. Ты немного расслабился. Думал, обойдётся…?
Вопрос был задан мне командиром корабля. Крайз продолжал:
— Мы сюда прилетели не для того, чтобы вести счёт твоим потерянным жизням! …Мы храним в себе опыт астронавтов, исследователей глубокого Космоса. Да ещё прибавь к нему перечень наших досадных промашек и удач при освоении других отдалённых областей нашей Вселенной. Всё это даёт нам возможность работать без ошибок. Но, к сожалению, что – нибудь, да случается.
… Мы с тобой изрядно поработали, посетив в созвездии Гончих псов систему планет одной из ярчайших и красивейших переменных двойных звёзд под названием «Сердце Карла».
— Это на расстоянии 115 световых лет от Земли. Знаю и помню, как нам было интересно и тревожно обнаружить там мёртвые города исчезнувшей инопланетной цивилизации. – Виктор выжидательно смотрел на своего командира. — Как мы определили по сохранившимся радиоактивным следам, что она за несколько тысяч лет до нашего прибытия погибла в атомной войне. После всего, с каким радостным облегчением с тобой думали, что человечеству удалось избежать такой трагической участи. Правда, пришлось походить, напрягаясь, в скафандрах с усиленной противорадиационной защитой. Но разговор не об этом. Ну и что дальше?
Крайз пожал плечами, сказал, делая паузы между словами:
— Не каждому поколению астронавтов выпадает счастливый случай донести до людей такой подарок: вещественные доказательства, подтверждающие существование внеземного Разума. Считай, нам повезло. Работа увлекла нас обоих. Но мы не теряли головы. Обошлись без повторного клонирования. После чего Совет космических федераций перебросил нас поближе к дому. Здесь мы, ты знаешь, занимаемся разведкой на расстоянии в 12 световых лет от Солнца, в звёздной системе Каптейна. И я вижу, ты немного расслабился. Потерял бдительность. Надо же такому случиться при обследовании на этой, близко расположенной к красному карлику планете. Как говорили наши предки: «кто не работает, тот не ошибается». Но всё-таки… Кто мог предположить, на что эта планета была способна? Что мы опять столкнёмся, на этот раз с инопланетной базой. Ты же помнишь до деталей, как это всё было?
— Ещё бы. Да, конечно…
Всё это я, на удивление самому себе, хорошо помню, как в прошедшие сутки поспешил спуститься на ночную охлаждённую сторону планеты с целью обнаружить предполагаемые залежи редкоземельных металлов, сплавы которых с титаном и никелем несут в себе исключительную прочность и лёгкость необходимого материала для будущих космических кораблей. Предварительно спущенные зонды подтвердили их присутствие. Когда пробы минералов были взяты, внезапно настало утро по местным меркам. В амиачно-азотистой атмосфере громадные воздушные массы, разогретые звездой, отнесённые за тысячу километров от места моей посадки, за очень короткий промежуток времени пришли в движение. Об этом мне заранее сообщили датчики наружного наблюдения. В преддверии наступающей стихии надо было срочно взлетать. Когда я перевалил через гребень соседнего кратера, снизу вверх устремился мощный цилиндрический поток света. В этот момент на видеомониторе движущаяся картинка заставила меня от неожиданности вжаться в кресло. Я увидел себя над громадным колодцем — вихревой воронкой диаметром примерно с километр, искусственно созданной световым потоком, на дне которого с замиранием сердца обнаружил.… Не может быть?! Чужая база?! Неужели мне выпал жребий встретиться с инопланетным Разумом?! Снизу на меня смотрели подсвеченные бело-голубыми вспышками полусферы, обрамляющие по кругу основание пирамиды — монокристалла колоссальных размеров, сквозь полированные грани которого прорывались всполохи пламени, а из вершины ударил ослепительный зелёный луч куда-то под корму челнока. Словно невидимые щупальца обхватили мои мозговые полушария и разнесли их в разные стороны. Затылочную часть головы пронзила острая раскалывающая боль. Интуиция подсказала мне, что я здесь для кого-то внизу нежелательный гость…
Я этого не увидел, — скорее всего, почувствовал…. Что-то произошло за моей спиной. Непонятно откуда взявшаяся шаровая молния, видимо посланная мне вдогонку зелёным лучом, невероятным образом проникла в рубку челнока, словно просочилась через иллюминатор, проплыла мимо экрана и на какое-то мгновение остановилась, раздумывая, куда ей двигаться дальше. Я не поверил своим глазам. В ту же секунду она, как стрелка курсора на рабочем столе компьютера, перенеслась надо мной и за пультом управления трансформировалась из сгустка зелёного пламени в удивительно похожего на меня астронавта. Да, да, не просто в моего двойника, а в моё зеркальное подобие. Если судить по родинке, что находилась у него над верхней губой с правой стороны, а у меня — с левой. Всё остальное было совершенно одинаковое. Один к одному скафандры, что у него — что у меня. Материализация моего облика произошла в считанные секунды. …А самое главное было напротив: моё лицо, мигая веками, в шлеме скафандра, то есть живое лицо астронавта! Но уже без шрама на переносице на его портрете, что висел у меня над головой.
Космическая судьба Виктора предоставила мне, его клону, возможность увидеть нечто такое, с чем я никогда не сталкивался. …Мой двойник, рождённый из ничего, уже без шрама, как и я, на переносице отрешённо смотрел поверх моей головы сквозь стекло шлема. Мне казалось, что схожу с ума. Я непроизвольно поднялся с кресла, охваченный леденящим ужасом, отшатнулся от непонятно откуда взявшейся в челноке своей копии. Посланец, скопированный с меня внеземным Разумом, не меняя выражения лица, синхронно повторил мои движения. Я с немой яростью нашёл силы преодолеть самого себя, свой страх, чтобы убедиться, что мне это не снится. Что это не бред! Внезапный приступ смелости заставил меня качнуться корпусом в его сторону. Словно намереваясь через открытый шлюз прыгнуть без скафандра головой вперёд в космическую пустоту, я протянул ему руку с единственным желанием убедиться, что всё это происходит со мной наяву. Он сделал то же самое. Я не проваливался в него и понимал, что это не голограмма. Шёл к нему через вязкие световые потоки, обрушившиеся на меня. Я их раздвигал, как натянутые звенящие струны Космоса, страстно желая оказаться с ним рядом. Почувствовал твёрдость пожатия его руки. Руки своего двойника! В то же время моё сознание, сопротивляясь, ещё полностью не принимало реальность происходящего со мной. Я не был готов встретить космическое Зазеркалье. Но было уже не до контакта с внеземным пришельцем.
…Двигатели работали на пределе тяги. Возникший антициклон со скоростью 600км в час подхватил челнок, как пушинку, и разбил об каменную гряду. Что я помню в последние секунды перед падением…? Каменистый склон, изборождённый тёмными провалами, стремительно надвигался на меня с экрана. Оставалось немного высоты, чтобы перевалить через гребень кратера, как в боковые иллюминаторы скатился багряный шар чужого солнца. Звезда Каптейна в одно мгновение разбросала по пульту управления челноком, словно лезвия бритвы, свои чёрно — кровавые всполохи. Нестерпимо яркая вспышка заполнила рубку челнока. Меня и моего двойника, как два одинаковых теннисных мячика, швырнуло навстречу друг другу. Потом отбросило на стены бортового отсека. В разбитый шлем скафандра, как в раздавленную яичную скорлупу, ворвалось смертоносное дыхание атмосферного воздуха чужой планеты, которое взорвало мои глаза и лёгкие…

6

      …Крайз обратился ко мне улыбчиво, не повышая голоса:
— Вот почему ты не изменил своей привычке: не успел сказать мне «До свидания». Ушёл в никуда. …Мы с тобой космические побратимы. Давно сработались в паре. Мне тебя не хватало. Не только для обработки собранной информации…. Признаюсь, как-то неуютно оставаться одному. Я тут же занялся штатной работой: через клонирование тебя вытащил с того света. … Хотя мог перед окончанием полёта нести двойную нагрузку: обойтись без второго номера. …В чём же причина, что в последнем случае ты лишился своей первой жизни?
— Вероятно, случился сбой в системе силового поля защиты челнока. Почему-то он не высветился на пульте управления. Потом этот колоссальной силы ураган. Из-за возросших перегрузок, из-за чего не смогли справиться двигатели, произошло падение челнока на планету.
— Всё равно на будущее будь предельно внимателен! Во всём. Принимай мгновенно единственно правильное решение в любой ситуации. Тогда успех обеспечен. …Признаюсь, я ещё смогу тебе найти очередную жизнь. А вот лишних челноков на борту не найдётся. Не рассчитывай! Если что, будешь внизу прогуливаться «на своих двоих». Поэтому работать надо чисто — «без хвостов». Как это требует программа ГК – исследование глубокого Космоса.
— Ты прав, командир. Придёт время, оставшийся на Земле Виктор узнает, что произошло с ним, то есть со мной – с его копией. То есть я сам буду знать повторно об этом, находясь в нём. А, если серьёзно, при следующей попытке повстречаться с «внеземным сюрпризом» — не споткнусь. Обещаю.
— Как знать…
Крайз с самого детства, как они стали друзьями, был, за редкими исключениями, не по годам рассудителен и менее эмоционален, чем Виктор. Всегда взвешенно принимал свои верные решения перед тем, как совершить тот или иной поступок. И поэтому импульсивный Виктор, не колеблясь, сразу признал лидерство за своим другом. За время своей дружбы они настолько притёрлись друг к другу, что он не обращал внимания, что Крайз был иной раз строг к нему. Такое распределение ролей их обоих устраивало. Тандем их клонов, вынесенных в глубокий Космос, также с абсолютной точностью скопировал их отношения. Вот почему во мне никогда не возникало чувство протеста против наставлений клона Крайза, который мог быть требовательным моим командиром и одновременно душевным другом.
Посредством бортовых радаров звездолёта нам удалось зафиксировать местонахождение инопланетной базы. Вначале был спущен автоматический зонд, который в штатном режиме на собственном ходу сумел благополучно подойти вплотную к месту нахождения циклопической пирамиды. Когда ничего не произошло с зондом, мне была дана команда спуститься на негостеприимную планету. Потом я уже проходил по кругу мимо приличных размеров полусфер, обрамляющих основание километровой высоты монокристалла. Полз, как муха дрозофила, у его подножия, тщетно пытаясь найти не то, что дверь, дающую мне возможность шагнуть в неведомый мир, а хотя бы обнаружить какую-либо щель или стык составляющих частей, из которых было смонтировано это громадное сооружение. Оно находилось в цирке кратера и то, что было исскуственного происхождения, в этом я нисколько не сомневался. Материал, из которого был выполнен монокристалл, совершенно неизвестный мне и ничем не напоминающий земные аналоги, только матово отблескивал перед моим взором своей красно-бурой полированной поверхностью. Я стоял у подножия циклопической пирамиды, задрав голову. Сквозь стекло шлема скафандра смотрел на её вершину, уходящую ввысь чёрного неба с выступившими на нём, как капли росы, звёздами. Думал с отчаянной безысходностью, что не состоится с моим участием в этот раз историческая встреча с Внеземным Разумом. Не выйдет вновь ко мне – не просочится сквозь стены конуса его посланец, мой двойник, не протянет руку для рукопожатия, как это случилось в челноке между ним и погибшей, скопированной с меня копией, клоном. Внеземной Разум ничем не давал о себе знать. Контакта не было. А было вокруг меня только космическое безмолвие, которое невидимыми нитевидными грибными спорами словно пронизывало моё сознание – мой мозг. Рождало одно лишь глухое чувство отчаяния, что разбивало мою надежду встретиться с представителем инопланетной цивилизации.
— Командир, — я вышел на связь с Крайзом, — эти ребята не подают никаких признаков жизни. Куда-то попрятались…
— Видно, у этих парней, — отозвался Крайз, — настроения нет с нами общаться. Встреча ими отменяется. Хорошо, если пожелают в следующий раз нам пожать руки.
— Вот в чём вопрос, когда этот контакт состоится: завтра или через десятки тысяч лет? Никто об этом не знает, – я попытался разъяснить обстановку.
— Ты, как всегда, прав, — была дана команда. — Время уходит. Видимо не доросли до их уровня, чтобы с нами пожелали общаться? Согласен, что неизвестно, кого ждать. Находиться здесь не имеет смысла. Мы все эти видеоматериалы об этих молчаливых «игрушках» и результаты наших неудачных попыток всеми способами, что было у нас под рукой, просветить их пирамиду – её зондировать, отправим волновым пакетом в Совет космических федераций. Там есть светлые умы. Пусть себе решают, как поступить с этим космическим сюрпризом. А сейчас прыгай в челнок да отправляйся вверх ко мне на орбиту. Только будь поосторожнее, чтобы не пришлось с тобой опять возиться: возвращать с того света, даруя тебе очередную жизнь.
— Как скажешь, командир. Будет исполнено.
Из дюз челнока вырвалось мощное реактивное пламя. Оно было беззвучно в безвоздушном пространстве, лишено гула, разрывающего барабанные перепонки. Только нарастающая во время старта вибрация и перегрузки, которые меня вдавили в кресло, говорили об одном, что я уже в полёте. Я приготовился, как в прошлый раз, принять острую раскалывающую головную боль. Вместо её на короткое мгновение появились на экране стремительно уходящая вниз база инопланетян и на склоне кратера багрового цвета, освещенный звездой Каптейна, полуобгоревший корпус своего челнока. В нём покоились безжизненные тела моего клона и его, то есть моего двойника. Находился ли последний там, так любезно предоставленный мне для знакомства Внеземным Разумом, или он, как мне погибнуть, пригрезился наяву, у меня не было уже лишнего времени и никакого желания, чтобы в этом убедиться. Скоро уже в боковом иллюминаторе я имел возможность наблюдать уменьшающуюся в размерах безымянную таинственную планету, которая раньше, до нас, поспешила принять внеземных пришельцев. Это была великая тайна для человечества, требующая своего разрешения.
В открытом космосе я вначале рассмотрел на экране челнока мерцающие белые точки-маяки, установленные на космическом корабле. Потом увидел его самого, ярко освещённого на фоне россыпи звёзд по форме громадного бублика, который своим вращением создавал внутри себя исскуственную гравитацию и был насажен на цилиндрическую ось, связанную с ним спицами – отсеками и светящимися в них иллюминаторами. Звездолёт вырастал на глазах причалом в свете красных проблесковых огней и захватами, гасящими скорость взлётно-посадочного модуля. Я перешёл с режима дальнего сближения на причаливание, уменьшил свою скорость до величины его окружной скорости. Челнок повис на высоте 10 метров от космического корабля. Через иллюминатор был виден его участок отблескивающей металлической поверхности, уходящей своей кривизной в бездну космического мрака. Ещё немного – и я ощутил небольшой толчок. Это говорило об одном: мой челнок был аккуратно принят в конический обруч-кольцо захватов-манипуляторов. Под ним открылась транспортная шлюзовая камера. Звёзды, что смотрели на меня сквозь иллюминатор, в один миг пропали, и я почувствовал, как проваливаюсь в шахту лифта во внутрь звездолёта. Слышу голос Крайза, который со знакомыми мне радостными интонациями прозвучал в моём шлеме:
— С возвращением. Готовься к выходу. Иду встречать.

7

     … Я, клон, унаследовал биографию Виктора, как свою собственную, и знал, откуда взялся этот шрам. Его семья, когда ему было 10 лет, переселилась с Земли на Марс и стала очередной волной русских колонистов, которые с другими нациями Земли осваивали красную планету. Стартовали с лунного космодрома. Полёт в межпланетном космическом корабле, что имел двигатель, работающий на антиматерии, давал возможность добраться до Марса в течение суток, а не через год, как это было несколько столетий тому назад. Больше времени занимала доставка пассажиров с Земли на Луну.
… Они были выше роста чужака, настороженно его встретили на детской площадке. Не то что бы отшатнулись, а прямо-таки колыхнулись, словно водоросли, над ним тёмно коричневым загаром из-за искусственного облучения ультрафиолетом. Это была новая раса людей, резко отличающихся от землян. Только говорили на одном языке, чему не надо было удивляться. Полёты между двумя планетами стали настолько привычными и обыденными, как поездки на Земле от одного города до другого. Дынеобразные, на тонких шеях, вытянутые к затылку головы марсианчат, родившихся вдали от Земли, окружили Виктора со всех сторон и теперь с удивлением чернильно поблескивающих глаз смотрели сверху вниз на него. Попытка познакомиться со сверстниками закончилась дракой.
… Виктор по природе своей был в детстве импульсивным, горячим, со вспыльчивым характером и не смог спокойно вынести язвительной насмешки в ответ на заданный им вопрос, что такое «Купол»? Так называли колонисты свою марсианскую базу, расположенную в одном из больших кратеров Индевор. Первый, кто стоял ближе к Виктору, окинул недоумённым взглядом лемура, рассмеялся ему в лицо:
— Ну, ты, бледнотелый Земо, утихни и больше не попадайся нам на глаза!
С таким уничижительным словом местная детвора, бывало, обращалась к вновь прибывшим с Земли малолеткам. Виктор не мог стерпеть ухмылку, что раскачивалась у него над головой. Ему дали понять, что он никто в этом пока для него чужом мире. Тому, кто невежливо ответил, он нанёс удар в солнечное сплетение. Его обидчика отшвырнуло на несколько шагов в сторону. За проявленную дерзость низкорослого землянина сбили с ног. Виктор сбросил с себя нападающих. Но на помощь уже подбегали другие темнокожие длиннотелые бойцы. Падая, он ударился лбом в бляшку из титанового сплава, что находилась на поясе его поверженного противника. Но всё равно ему удалось протащить на себе марсианчат, повисших на нём, как ленты морской капусты. Кто-то постарше, оказавшийся рядом, прекратил драку. После чего шрам, такую памятку о тех событиях, Виктор пожизненно заимел на своей переносице.
Прошло немного времени, и он подружился с детьми колонистов. Они же и сводили его в громадные оранжереи Купола. Их стены, далеко отнесённые друг от друга, переходили невидимым образом не в потолок, а в синее небо. Иллюзия земного солнечного дня была настолько достоверная, что каждый, кто б ни находился здесь, без колебаний поверил бы своим собственным глазам. Обширные площади были засажены плодовыми деревьями. От запахов родной планеты у Виктора закружилась голова, появилось неудержимое желание вернуться обратно домой. В оранжерее находился яблоневый сад в период цветения. Его опыляли пчёлы. Но что это были за пчёлы?! Глядя на них, мальчик пришёл в ужас. Над бело- розовыми цветками кружились мохнатые монстры размером каждый в хорошую сливу. Один из них с угрожающим гулом пролетел на близком расстоянии. Виктор непроизвольно присел на корточки, втянув голову в плечи. Над его испугом смеялись все вокруг. Марсианчата широко открывали рты, добродушно похлопывая его по плечу. Их смех прервала неизвестно откуда подбежавшая девочка, примерно, его возраста. Земная по внешнему виду и потому понятная и близкая этим мальчику, светловолосая с искромётной лукавинкой в голубых глазах, она говорила, негодуя над происшедшим:
— А ну хватит веселиться! Нашли чему радоваться. Не видите, что человек впервые знакомится с Марсом. Чуточку оробел. С кем не бывает!
— Да нисколько я не испугался. — Виктор растерянно проговорил.- С чего это ты взяла? Вот только стало неприятно, что такая «муха» сядет на макушку с жалом размером в мой мизинец….
— Насчёт жала не преувеличивай…
— А как тебя звать? — Виктор тут же перевёл разговор на другую тему.
— Вельёра…. А тебя, кстати, как зовут?
Получив ответ, девочка постаралась помочь мальчику перебороть своё смущение, улыбчиво ему сказала:
… Да ты сильно не переживай насчёт пчёл. То, что они большие в отличие от земных, так это всему виной наша гравитация. К тому же ещё у них нет жал.
— Как нет?!
А зачем они им нужны, когда живут без врагов? Только у пчелиной матки осталось, что из своего домика нос не показывает. …Селекция, сам понимаешь. Поэтому будь спокоен. Вот возьми яблоко…
— Откуда оно, когда вокруг всё цветёт?
— В оранжерее всё возможно. Выведены новые сорта яблонь, которые цветут здесь весь марсианский год. Поэтому ничему не удивляйся…
В разговоре с Вельёрой выяснилось, что родители её привезли на красную планету, когда она только научилась ходить. И вот не первый год она помогает своему отцу заниматься садоводством и содержать пчёл. На радость всем колонистам. А ведь их предки на Земле задолго до их появления пели песню: «…И на Марсе будут яблони цвести!»
Виктора угостили. И он вдыхал аромат марсианского яблока, ничем не отличающимся от земного, которое он съел перед тем, как лететь на красную планету. Наслаждаясь сочной мякотью, думая уже о своём, Виктор задал вопрос, имеющий прямое отношение ко всему буйству жизни под сводами оранжереи:
— И сколько же воды нужно и откуда взять, чтобы напоить всё то, что мы видим?
— Под поверхностью Марса, на небольших глубинах, как я слышала от отца, есть лёд, который плавят и откачивают в накопители воды «Купола». Учёные говорят, если весь лёд, что имеется на планете, растопить, то Марс покроется океаном глубиной в 500 метров.
— Вот тебе и безжизненная планетка!
Вельёра говорила, радуясь, что запасов воды хватит колонистам на века, а Виктор, стоявший рядом с девочкой, незаметно от неё вдыхал запах её волос. Он не удержался сказать ей не по теме, чем сразу её смутил:
— Ты так вкусно пахнешь, как съеденное мной яблоко…
— А что так?!
— Ты просто красивая девочка по сравнению с местными.
— Да, ну тебя.… Чтоб ты знал, они себя уродами не считают. По отношению к нам думают наоборот. Ты лучше догоняй тех, с кем пришёл…
— Постой, я просто так не хочу с тобой расстаться, — Виктор взял с плеча девочки прядь шелковистых льняного цвета волос, задумчиво произнёс. – Я, как вырасту, обязательно стану астронавтом. Вернусь к тебе из далёких миров. Но не с пустыми руками. А прихвачу с собой обязательно тебе в подарок цветы Космоса.
— Что за цветы Космоса?
— Целую пригоршню космических жемчужин — звёзд под названием «Цефеида счастья». И вплету их…. И будет, благодаря моим стараниям, у тебя причёска не «Созвездие волос Вероники», а «Созвездие волос Вельёры». Скажи, как будет здорово!
— Дурачок, хвастунишка, чтоб ты знал! Вот ты кто! – непроизвольно сорвалось с губ девочки.
Виктор напрягся. Он всматривался в распахнутые глаза Вельёры. Но они были не сердитыми, а, напротив, в ответ ему искрились смехом.
— Это кто у нас в гостях, хотел бы я знать?

8

      За спиной детей стоял мужчина средних лет в лёгком комбинезоне палевого цвета. Он, худощавый, немного порывистый в движениях, окинул Виктора с ног до головы изучающим взглядом умных карих глаз из-под кустистых бровей.
— Как звать? Это почему, дочь, меня не знакомишь со своим новым другом?- спросили мальчика.- Меня звать…. Проще говоря, чтоб ты знал, зови дядей Лёней.
— Сейчас он мне не друг! Пока никто. Надо друга ещё заработать.
— Всё понятно, — рассмеялся мужчина.- Что поделаешь с такой ершистой девчонкой. С малолетства такая.
Это был отец Вельёры. Учёный — селекционер со своей женой, увлечённой делом его жизни, какой год на Марсе в оранжереях выводил новые сорта земных растений. Он протянул руку. Виктор ответил рукопожатием, назвав своё имя, и тут же в свою очередь спросил мужчину:
— Да, вот решился узнать…. Как-то странно вы назвали свою дочь Вельёрой? Больше всего по звучанию подходит «Аврора». Вам не кажется?
— А кому что не так, пусть обратно летит, не оглядываясь! – Вельёра изо всех сил старалась показать, что вновь прибывший мальчик с Земли ей понравился.
— Ну, всё, всё…. Давайте не будем ссориться. А что Аврора – так это утренняя звезда…. Тоже неплохо. Дело в том, что люблю давать необычные имена, как выводить необычные виды растений. Это у меня, как болезнь. Вот и здесь не удержался, когда встал вопрос, какое имя дать новорождённой дочери. Да и жена тогда не возражала. Сказала: «Называй, как хочешь». Дочь, ты сейчас, надеюсь, не возражаешь насчёт своего имени? Оно тебе нравится?
— Ещё бы! Больше всех!
Вельёра с вызовом смотрела на мальчика в ожидании, что он попытается ей что-то возразить. Готовая защищать своё право, чтобы её так называли. Но Виктор уже поднимал руки в примиряющем жесте и говорил ей, на удивление, другие слова, какие она от него не ожидала:
— А что? Мне тоже очень нравится твоё имя. То, что ты резкая…. Ну и что? Зато ты девочка добрая, отзывчивая. Я же вижу.
— Подлизываешься?
— Нет, правда, имя необычное, как и ты сама. Я хочу с тобой дружить.
— Вельёра пристально посмотрела в глаза Виктору. Но не нашла в них никакого намёка, что мальчик говорит неправду. В отличие от взрослых, он говорил, что думал. В ответ на его искренность Вельёра сказала, взяв его за руку:
— Тогда бежим. Я покажу тебе кое-что интересное.
— Пока не надо никуда бежать. Побудьте со мной немного, — сказал отец девочки. Он с вопросом обратился к детям:
— Как вы думаете, для чего мы уже полтысячи лет находимся на Марсе? Мы, колонисты, особая каста отчаянных людей, зачем мы живём в безжизненных марсианских кратерах?
— Как зачем? Чтобы здесь марсианские яблоки выращивать!
— Подожди, Вельёра, со своими яблоками, — отец девочки повернулся к Виктору. – А что нам на это скажет наш юный друг?
— По большому счёту, нам нужен Марс, если что случись с нашей планетой Земля.
— Так, так…. Это становится уже интереснее. А что может случиться, хотел бы я знать? Впрочем, продолжай говорить. Что скажем дальше?
Дядя Лёня оживился, с душевной теплотой обнял мальчика за плечи, приготовился его слушать. Виктор сказал:
— Ну, я не знаю, что случится? К примеру, слышал такое, как перемена магнитных полюсов, что может поменять климат на Земле. Отчего она будет не в состоянии сейчас прокормить население Земли численностью в 15 миллиардов человек.
— Ай, да молодца! Правильно мыслишь,- учёный-селекционер был доволен ответом мальчика. – Я ещё вот что могу добавить. Так вот, Марс, можно сказать, одна из немногих планет солнечной системы, что больше всего подходит стать запасным плацдармом для переселения человечества, если что случится с Землёй. Она может столкнуться с крупным астероидом, если неудачно сработают системы космического патрулирования и вывода непрошеных «гостей» за пределы орбиты нашей планеты. Сами понимаете, какие могут быть необратимые последствия…. Или Земля вступит в фазу ледникового периода, или, наоборот, в период глобального потепления. Да мало ли что может произойти. Как сказал один великий учёный, основоположник космонавтики 20-го века***, что наша «планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели». Поэтому, мой юный друг, если ты уже здесь с нами, потрудись с нами крепко потрудиться, чтобы красная планета стала вторым родным домом в случае угрозы для всех людей, оставшихся на Земле.
Наступила пауза в их разговоре. Прервав общее молчание, мужчина обратился к Виктору с приглушённой душевной болью:
— Ничего не говори. 20 лет прошло, как не был на Земле. Если б кто знал, как мне и маме Вельёры хочется, взявшись за руки, так, как мы это делали в молодости, пробежаться босиком по росистой траве без «яичной скорлупы», что называется скафандром. Вдохнуть полной грудью пропитанный на лесной опушке запахами полевых цветов земной воздух, а не эту, непонятно какую, стерильную смесь, что из года в год вгоняем в свои лёгкие. В тихом озере окунька поймать на утренней зорьке. А потом упасть на спину, раскинув руки, в стог сена и смотреть, смотреть, как на тебя опрокидывается бездонное синее небо. И ты падаешь лицом, как в белоснежное пуховое одеяло, в эти облака, мирно проплывающие над твоей головой… Витя, ты даже не представляешь, какое это для меня было бы наслаждение! А грибы ты когда-нибудь собирал? Здесь марсианские дети даже не знают, что это такое собирать грибы. А как кукушка кукует в лесной тишине! А весной какой запах черёмухи! А в начале лета на лугу как в руках звенит – поёт коса. Да, да…. Не смейтесь! Представьте себе, я ещё как могу обращаться с орудием труда наших предков! И …опять, но другой дурманящий запах скошенных трав. Голова кругом идёт…. Да, что там говорить! Много бы я отдал, чтобы, хотя бы на время, побывать в местах моей молодости. Вместо всего этого снаружи Купола во время затишья нависают красные марсианские сумерки, что чередуются с сумасшедшими песчаными бурями. Чего жалеть, спрашивается? Сам такую судьбу выбрал. – отец Вельёры из-под кустистых бровей бросил с живым молодым блеском взгляд на мальчика.- Зато мой скромный вклад учёного ложится в общую копилку освоения Марса. Это кое-чего стоит.
…Скажи, пожалуйста, — вопрос задали Виктору, — тебе здесь у нас нравится? Интересно? Если да, можешь приходить. Будешь помогать, если сочтёшь нужным.
— Да, конечно. С удовольствием!
— Вот и хорошо!- захлопала радостно в ладоши Вельёра, – бежим быстрей. Я тебе сейчас такое покажу, что ты ахнешь!
— Вы там поосторожней. Ничего не обломайте!- крикнул вдогонку убегающим детям мужчина, невольно вздохнул, видимо, в ответ на свои мысли и переключил своё внимание на растущее рядом растение.
То, что показали Виктору, его поразило наповал. В условиях пониженной гравитации, строго выдержанной температуры и влажности, обилия света перед ним росло не то что кустарник, а высоченное дерево, которое величественно вынесло свою крону под своды оранжереи. А на его ветвях… Глаза у мальчика расширились от удивления от того, что он увидел.
— Нет-нет, ты посмотри какая прелесть! – воскликнула Вельёра, погрузив своё лицо в пышные соцветия. – Какой раз смотрю, не могу налюбоваться. Это мой отец создал такое чудо!
Виктор увидел дерево, щедро обсыпанное снизу доверху белоснежными гигантскими кистями черёмухи. Но что это были за кисти! Полуметровой длины они, горделиво отсвечивая перламутром, висели на ветвях, источая тонкий аромат, от которого, действительно, кружилась голова…. Но тут случилось такое, что мальчик не поверил своим глазам. Поверх кроны черёмухи летела бабочка размером в две ладони взрослого человека. Она плавно опустилась на нижнюю ветку дерева. Её полупрозрачные крылья несли на себе необычный рисунок пурпурного цвета, переходящий в тонкие оранжевые тона. Бабочка ими, как двумя веерами, обмахивала черёмуху в знак благодарности, что она дала ей возможность немного отдохнуть.
— Что это за чудо?! Откуда это?! – воскликнул мальчик. Не скрывая своего восхищения, он порывисто сделал движение в сторону бабочки в неосознанном для себя порыве взять эту сказку Марса в свои ладони. Но бабочка в доли секунды взлетела с черёмухи, словно засыпанной снегом, сделала прощальный разворот над детьми и скрылась среди буйной растительности в глубине оранжереи.
— Давай скорей за ней! Я хочу её поближе рассмотреть! – воскликнул мальчик. Уверенный, что девочка сделает то же самое, он побежал вслед за бабочкой. Вельёре ничего не оставалось, как знакомой дорогой, правда, неторопливым шагом направиться за ним.
Виктор пробежался по аллее, которая вывела его к большому прямоугольной формы бассейну, заполненному водой цветом небесной голубизны. В нём шумно плавали двое юношей. Увидев мальчика, они тут же вышли из бассейна и направились к нему. Один из них помахал издали рукой. Виктор не сразу разобрался. Это приветствие было адресовано не ему, а Вельёре, стоявшей уже у него за спиной. Девочка воскликнула:
— Павел, познакомься с моим другом!
— Как звать?
Мальчик назвал своё имя. Его детская рука легла в широкую юношескую ладонь. Виктор стоял рядом с загорелым парнем атлетического телосложения. Мокрый ещё от воды, он с любопытством смотрел на мальчика, который был ему чуть выше пояса. Вельёра подошла поближе, прижалась доверчиво к юноше, сказала с гордостью:
— Это мой старший брат. Он будущий покоритель Космоса.
— Смотри, перехвалишь…. Насчёт покорителя, это как получится. Пока рано говорить. После окончания Центра подготовки астронавтов придётся усердно трудиться вначале на планетах земной группы, не забегая дальше Юпитера. « Что позволено Юпитеру, то не позволено быку». Кажется, так говорили наши далёкие предки. Сказано к слову. Упираемся, как быки, чтобы достойно освоить космические науки. Чтобы потом они у нас, как «от зубов отлетали»! Вот…прилетел с товарищем недавно с Земли, где проходим школу астронавтов. Кстати, познакомьтесь… с моим другом. Он действительно подающий надежды стать покорителем Вселенной. Конечно, с моей помощью, — Павел широко улыбался, шутил, не скрывая радости от встречи со своей сестрой. – Его зовут Баркзейн. А вот сокращённо…. Да, Барик, ты же не откажешься от моей помощи, чтобы наши будущие совместные выходы в Космос были удачные? Настолько лёгкие, как полёт только что пролетевшей бабочки.
Брат Вельёры, что-то вспомнив, подошёл к одному из двух шезлонгов, стоявших у бассейна. Нажал на какие-то кнопки на его подлокотнике. Тут же одна квадратная часть пола оранжереи ушла куда-то вниз, и в образовавшемся отверстии из- под земли поднялся андроид с двумя махровыми полотенцами. Он не то что подошёл, а словно подкатился к группе людей, настолько быстро он перебирал ногами, и отдал полотенца в руки Павлу и его другу. Они стали ими вытираться. Был задан вопрос:
— Докладывай обстановку.
В ответ андроид приятным баритоном ответил:
— Температура воздуха в оранжерее плюс 25 градусов по Цельсию. Снаружи Купола – минус 75. К концу дня есть большая вероятность прихода песчаной бури.
— Было бы очень странно услышать, если бы эта «радость» не случилась, — с досадой сказал Павел. — Какие ещё есть новости по Марсу.
— В кратере Индевор намечается строительство межпланетной оздоровительной базы для ветеранов — астронавтов, ушедших по возрасту на заслуженный отдых. Он будет сообщаться с Куполом через подземный туннель. И вот что ещё…. По событиям уходящего года ожидается окончание строительства горнорудного комплекса, сырьём для которого послужит черника…
— Что за «черника»?!
— В местах кратера, где отсутствуют песчаные зоны, его скальная поверхность покрыта большим слоем шариков диаметром 5 миллиметров, богатых железом. Вот такое сырьё и получило название «черника», — ответил биоробот на вопрос Павла.       — Потом что с этой «черникой» будут делать?       — Её в космических контейнеровозах планируется доставлять на орбиту Марса, где в условиях глубокого вакуума под воздействием сфокусированного солнечного света будут переплавлять в чистое железо, неподдающееся ржавлению.
— Да. Это заслуживает внимания. Может быть, есть ещё что-нибудь интересное?
Могу сообщить дополнительную информацию.
— Какую?
— Марсианская молодёжь Купола сегодня организовывает вечер встречи для вновь прибывших гостей с планеты Земля.
— Вот это для нас больше всего подходит!- воскликнул брат Вельёры.
— А можно и мы с вами!
— Кто это мы?
— Ну,… я и мой друг Витя. Пожалуйста, братик, мы тоже там будем с вами? Правда?!- умоляла Вельёра, подпрыгивая на одном месте.
Неожиданно для всех сказал биоробот:
— По установленным правилам Купола его жители, человеческие особи, моложе 17 лет на подобные встречи не допускаются. Для них существуют специально отведённые детские площадки.
— Во, выдал! – вовсю веселился Павел. – Во-первых, как нам уже подсказали, вам нужно немного подрасти. А во-вторых, уморил меня смешливый, оказывается мы с тобой, сестрёнка, человеческие особи. Можно подумать, что тут ещё кто-то интересный проживает.
Тот же самый приятный баритон ответил:
— Всё правильно. Под куполом ещё проживают косули, зайцы, белки, голуби, пчёлы и бабочки. Хищники отсутствуют, чтобы не усложнять жизнь обитателей Купола.
Виктор смотрел на андроида, который имел поразительное сходство с человеком. Но было что неуловимое в его речи, в жестах, в мимике лица – во всём его облике, что говорило об обратном. Последняя фраза, смысл которой никак не соответствовал тому, как им это было сказано, развеяла в мальчике всякие сомнения. Андроид её произнёс механически по слогам, со сосредоточенным выражением лица, как будто он изо всех сил старался вдеть нитку в иголку. И ничего другого, казалось, не интересовало его:
— Всё бу-дет хо-ро-шо…
— Конечно, ещё как будет хорошо! – рассмеялся брат Вельёры.
Павел был в хорошем настроении, говорил, похлопывая андроида по плечу:
— Слышь, дружище. Скоро, через пару сотен лет, поменяем полностью атмосферу на Марсе. Да так, что будем в очередной раз знакомиться с местными достопримечательностями уже без скафандров. Прикинь, начали работать на эту тему ещё 300 лет тому назад. Поэтому надо говорить тебе: «Будет ещё лучше»! Как понял? А так молодец! Служи дальше. Можешь быть свободен.
— В программу принял, что «будет лучше», – эхом отозвался андроид.
Да, это только было всего-навсего творенье рук человеческих, наделённое исскуственной памятью. И больше ничего. Андроид послушно развернулся и, перебирая также быстро ногами, направился к бассейну, словно нырнул — скрылся во входном люке, откуда он вышел. Тут же мгновенно стала на место плита пола оранжереи.
— О том, чтоб прибавить здоровья в комплексе, когда нам с другом по 17 лет, ещё рано думать?- сказал Павел. — Надо ещё от души послужить человечеству. Так, чтобы Космос покорно лёг к нашим ногам. Да, Барик, как ты считаешь?
Виктор во все глаза смотрел на потомка первых колонистов Марса, будущего покорителя Вселенной. Мальчик сразу определил, что перед ним стоит не землянин, а представитель новой расы людей, которые за 500 лет сменяющих друг друга поколений на красной планете видоизменились в своей эволюции по причине пониженной гравитации и освещённости и стали разительно отличаться от человека. Барик с менее выраженной мускулатурой, чем у Павла, был на целую голову его выше. На первый взгляд мальчика, его фигура была отмечена вытянутостью его рук и ног. Да не только их. Его голова, лишённая волос, особенно в затылочной части, напоминала гладкую дыню с маленькими ушами размером с раковину земных улиток. Она была посажена на непропорциональную длинную шею. Но больше всего шокировало Виктора, к чему он до сих пор не мог привыкнуть, так это его кожа. У него на плечах капли ещё не высохшей воды отблескивали, как мелкие жемчужины на фоне чёрного бархата. Его кожа была не то что до крайней степени загорелая. Этим можно было ничего не сказать. Она, с каким – то характерным от ультрафиолета отливом, несла в себе иссиня — чёрный цвет баклажана. И эти глаза! Его раскосые громадные глаза на блюдцеобразном лице с неимоверно длинными ресницами, вытянутые к вискам, словно сверху вниз ввинчивались в мальчика. Неподвижность его тёмных, не круглых, а овальнообразных зрачков непонятным образом сковывала его движения. Виктор впервые с представителем марсианской расы людей испытал состояние заторможенности, граничащей с испугом. Уловив перемены в поведении мальчика, Павел ему сказал:
— Привыкай. Расслабься. Без обиды, ты же Земо, малец, прибывший с Земли, а он марсианин. То есть типичный мерс. Да будет тебе известно. Мы, земляне, их так называем. Ведь так, Барик? Ты тоже не обижаешься…. А ну, сделай, какое надо, доброе лицо. А то Витя убежит вслед за бабочкой. Пусть вспомнит, что он храбрый посланец Земли. И останется с нами. Я знаю.
Виктор неожиданно для себя увидел, как лицо друга Павла, словно застывшая маска египетского фараона, пришло в движение, ожило, осветилось тёплой улыбкой, обращённой к нему. «Мерс» Баркзейн, или сокращенно Барик, его спросил без всякого акцента на универсальном языке землян:
— Как подрастёшь, кем станешь?
— Как и вы, астронавтом! Вслед за вами пойду учиться, — не задумываясь, ответил Виктор. Он полностью справился с собой.
— Дело говоришь. А не передумаешь?
— Нет, ни за что!
— А что так?- спросил Павел.
Мальчик ответил, чем удивил будущих астронавтов:
— Хочу полететь к дальним мирам, высадиться там звёздным десантом, чтобы обратно вернуться и подарить этой девочке цветы Космоса!
— Что за цветы? Почему не знаем?
Но ответ на заданный вопрос был получен от Вельёры. Она обняла Виктора за плечи, обратилась к нему со словами:
— Пойдём отсюда. Пусть для всех это будет нашей тайной!

9

      Они стали дружить. Потом, когда Виктору исполнилось 15 лет, появился Крайз, его сверстник, прилетевший вслед за ним с Земли. Виктор познакомил его с Вельёрой. Она ему понравилась. Мальчики усердно помогали учёному селекционеру вместе с его дочерью ухаживать за растениями оранжереи. В то же время они стали соперничать друг перед другом, чтобы завоевать расположение девочки. Она это почувствовала и решила их «подзавести». Предложила им «растрясти мозги»: через шлюзовую камеру совершить выход на поверхность Марса и прогуляться в окрестностях жилых модулей марсианской базы вместе с новыми друзьями. Дети Купола в сопровождении двух взрослых инструкторов в конце колонны машин выехали наружу из марсианской базы, где их встретил холодный красный сумрак враждебного мира. Замирая от восторга, вырвавшись на волю сорвиголовами на марсоходах, Виктор и Крайз помчались по песчаным безжизненным барханам, над которыми в атмосфере углекислого газа дули сильные ветры, где никогда, как на Земле, не пробегала ящерица и не проходили караваны верблюдов. …Вышла какая-то заминка в голове колонны машин. И сразу же инструкторы по вождению поспешили на помощь.
Двое снизили скорость, немного подождали, пока впереди идущие скроются за поворотом, выключили свои радионавигаторы, чтобы не определили их местонахождение, а потом резко отвернули в сторону. Друзья надеялись, что соревнование между ними будет проходить в зоне видимости Купола марсианской базы. Их не заметили, как они пропали. …Они мчались, как это делали их предки 500 лет тому назад на квадроциклах по земному бездорожью. Перед этим Виктор и Крайз заключили пари: если кто-то из них двоих во время езды безнадёжно отстанет от другого, то он больше не встречается с девочкой. Победителю предоставляется право бывать с Вельёрой в яблоневом саду.
Виктор, как одержимый, управлял внеземным транспортом. Где-то на горизонте появились дымчатые скалистые гребни кратера, взметнувшиеся в небо на километровую высоту. Когда Крайз вслед за ним со спортивным азартом попытался одолеть крутой склон, его марсоход опрокинулся на него вверх колёсами. Он в скафандре безуспешно пытался освободиться от навалившейся на него тяжести. Виктор спрыгнул на песок, зарылся в него, словно в мельчайшую стеклянную крошку, по самое колено. «Помоги!- раздался в его шлеме, захлёбываясь в отчаянии, голос соперника. Они увлеклись ездой и, сами того не понимая, отдалились на неизвестно какое расстояние от «Купола» и от направления движущейся колонны. К тому же ещё обнаружилось по непонятной причине отсутствие связи. Радионавигаторы, установленные на марсоходах, упорно продолжали молчать.
Виктор оглянулся по сторонам. Он прекрасно понимал, что не от кого было ждать помощи. Марсианский день шёл на убыль. Полыхающий красный диск на глазах уходил за близкий горизонт. Ночь здесь воспринималась, как приход зимы на Земле. Глубокие тёмно — бордовые тени залегли в ложбинах, где мороз арктическим холодом крепчал, клубился нарастающей угрозой. В гигантской чаше кратера порывы ветра с тоскливой обречённостью сдували с верхушек барханов мельчайшие стеклянные бусы- песчинки. Бросали эти замороженные осколки солнечного света, что с поминальным звоном скатывались к распростёртому телу Крайза. Он, придавленный марсоходом, уже мысленно прощался с жизнью. Почувствовал под перчатками скафандра еле уловимую для него тревожную вибрацию. Перед ним в нескольких шагах стояла свечкой каменная глыба с подтёками лавы, словно вынырнувшая из песка на трёхметровую высоту. По ней пронёсся вихрь. С её вершины поплыли в сгущающихся сумерках точки- огневики, которые, словно миниатюрным звёздным десантом, уже трепетали комочками пламени на опрокинутом вездеходе. Эти цветы Космоса, впервые в жизни увиденные мальчиками, навсегда остались в их памяти, как вдохновляющий призыв в будущем оказаться за порогом Вселенной.
… Непрекращающийся скрипучий шелест вокруг. И опять этот шорох, дыхание Марса, не обещал им ничего хорошего. Надо было ждать приближение песчаной бури. У Виктора, ещё не ослабленного марсианской гравитацией, вдвое меньше земной, мышечный корсет был намного мощнее, чем у его местных сверстников. Что было каждому из них не под силу, ему помогло в одиночку осуществить задуманное. Он погрузил руки по самые локти в стонущий от ветра песок, в эту светящуюся звёздную пыль, с неимоверным усилием поставил марсоход «на ноги» и освободил Крайза. Тот в знак благодарности кинулся его обнимать. Виктор услышал:
— Ты спас меня… Ты мой друг навеки. Роднее мне родного брата!
— Да, ладно… Чего уж там…
— Теперь к Вельёре я ни на шаг. Сам без меня её проведывай.
Крайз не поверил своим ушам. Виктор сказал:
— Она хочет, чтобы кто-то один из нас с ней дружил. Так не будет!
— Ничего не понимаю. А как будет?!
— Будет по-моему. Мы будем ходить вдвоём, как ходили и раньше к ней. И не только к ней!
— А к кому ещё?!
— Яблоневый цветущий сад! Я хочу, чтобы ты вместе со мной встречался с ним, как с памятью о родной планете Земля. Ты ведь по ней скучаешь. Я знаю!
У Крайза перехватило горло.
— Спасибо, друг. Я твою доброту никогда не забуду!
Виктор, молча, принял душевную благодарность Крайза. смотрел поверх плеча друга в сторону копьеобразной каменной глыбы, одиноко торчащей из песчаного бархана, как палец исполина. Что-то в ней привлекло его внимание. Он, напрягая зрение, уловил на фоне марсианского заката неестественную прямолинейность в очертаниях природного изваяния. Виктор сказал Крайзу:
— Подойдём поближе.
— Что такое? Куда? Зачем?
— Я тебе, говорю, пойдём поздороваемся…. Как мне кажется, есть на что посмотреть.
— С кем здороваться? – Крайз оглянулся по сторонам. – Кроме нас здесь никого нет. Потом надо быстрее отсюда ноги уносить. Вот это тебе не кажется?!
— Постой. Давай взглянем. Пару минут нам хватит…. Что-то не так.
— Да, что не так?! Ты о чём?!
Крайз с досадой смотрел вслед Виктору, который его не дослушал, в несколько прыжков преодолел расстояние между ним и каменным «копьём». Оттуда донёсся его взволнованный голос:
— Я же тебе говорил, что-то не так! Давай ко мне, быстрей шевели ногами!
Крайз зашёл за противоположную сторону каменной стелы и был поражён, увидев гладкую её поверхность, освещённую фонарём, прикреплённым на шлеме Виктора. Он, наклонив голову, не говорил, а кричал Крайзу:
— Ты смотри, что здесь выбито!
Дрожащий свет фонаря выхватил рисунок птицы и чуть повыше над ним суживающуюся полосу, ограниченную двумя прямыми линиями. На миг друзья потеряли дар речи.
— Это же Наска! – вскричал Виктор.- Откуда на Марсе всё это!
— Что за Наска?!- переспросил Крайз. Он уже начинал догадываться, о чём речь.
— Как ты не поймёшь! Это же геоглифы — геометрические рисунки циклопических размеров в перуанской пустыне, созданные неизвестно кем на плато Наска. Только в миниатюре, перенесённые на марсианский камень.
— Откуда знаешь?!
— Как не знать! – говорил, задыхаясь, Виктор.- Я увлекаюсь с детства немыслимой и неразгаданной ещё никем этой тайной- посланием ушедших цивилизаций. Их рисунки намертво впечатались в мою память. Это же птица кондор! Нет никаких сомнений! Всё так же верно, как выше его полоса, которую из века в век называют земные пилоты ничем иным, как «аэродромом инопланетян». Да, да это безумие обнаружить всё это на Марсе!
… Теперь два снопа света падали со шлемов астронавтов на стекловидную поверхность каменной стелы, высвечивая до мельчайших подробностей увиденные ими рисунки. Их тонкие линии, что больше всего поражало, были идеально прямы, одинаковы по толщине и выполнены сверхтвёрдым резцом, который, подчиняясь воле внеземного художника, входил в камень, как нож в масло.
Крайз чувствовал вслед за Виктором, что их обоих охватывает общее состояние помешательства от внезапной для них шокирующей находки. От дикой мысли, раскручивающейся внутри маховиком, что между рисунками Наска и их марсианской копией существует прямая связь! А может наоборот?! Что исчезнувшая по неизвестной причине в бездне времён цивилизация красной планеты вначале создала их здесь, на Марсе, чтобы потом скопировать на земной поверхности. Эти рисунки уже в качестве геоглифов там, на родной планете Земля, были в определённых случаях, как маяки для взлётно-посадочных полос, принимавших на себя «тех, кто пришёл с неба» — космические корабли с Марса. Друзья получили обращение Вечности, словно заглянули ей в глаза. Виктор стряхнул с себя оцепенение, прошёлся рукой по рисункам. Казалось, он вбирал в себя тьму веков, разделяющую его, как пропасть, с тем временем, когда была поставлена эта марсианская стела. Крайз за спиной друга сказал:
— Всё, этого довольно. О находке доложим на базе. Пора уходить. А ну-ка, друг, взгляни…. Что там у нас в тылу творится?
Виктор обернулся в сторону техники, оставленной ими на время. Увидел, что неизвестно куда исчезли точки-огневики, стекающие с закрылок марсоходов, точно светлячки июльской земной ночи. И неожиданно заработали радионавигаторы. Появилась связь. Их нашли и раньше надвигающейся стихии сопроводили на базу, где они рассказали, что обнаружили в районе Купола следы исчезнувшей марсианской цивилизации, побывавшей на Земле. Им никто не поверил. Но друзья так горячо убеждали руководство базы послать отряд в место их обнаружения, что с трудом уступили их просьбе. Но к большому разочарованию Виктора и Крайза поиски стелы были безуспешными. Её не нашли. Видимо, она была безвозвратно похоронена песчаной бурей. После чего рассказ друзей о копии рисунков Наска на стеле расценили, как потаённое их желание избежать наказания. Руководство базы приняло решение запретить двоим юным лихачам в течение марсианского полгода выходить со своими сверстниками за пределы Купола.
… Виктор спас Крайза. Его поступок вызвал потом ничем не скрываемое удивление и уважение не только со стороны всего населения колонистов, но и Вельёры. Но всё равно она продолжала себя вести, как раньше: из них двоих особо никого не выделяя. По ней нельзя было понять, что она обескуражена тем, что вышло не так, как она хотела. Что не один, а двое мальчиков, уже подростков, продолжали навещать её и яблоневый сад. Но что-то неуловимое в поведении Вельёры, появившееся после поездки на марсоходах, говорило Виктору, что он замечен, что он нравится и что о нём думают…. Когда после жёсткого отбора их, 17- летних юношей, пригласили проходить на Земле пятилетнюю подготовку астронавтов, Вельёра, прощаясь с друзьями, шепнула одному из них:
— Виктор, не теряйся в этом яростном мире. То же самое я пожелала своему старшему брату, который незадолго до вас улетел на Землю заниматься тем, что вы выбрали. Я всегда буду помнить о тебе, и буду ждать твоего возвращения.
Крайз почувствовал, что он третий лишний, отошёл в сторону. Виктор не выдержал, обнял её со словами:
— Я люблю тебя. Обязательно к тебе вернусь…
Виктор и Крайз стали неразлучными друзьями. В дальнейшем они свою совместную судьбу связали с Космосом. Породнились с ним и не представляли, как можно жить без него дальше. Когда им становилось трудно, Крайз всегда шутливо говорил своему другу, обыгрывая его сон:
— Мы ещё не все цветы сорвали на своём пути. Осталось их увидеть за порогом Вселенной.
Виктор ему отвечал, почёсывая шрам на переносице:
— Осталось только за малым: побывать в зеркальных по отношению к нам антимирах.
— А они есть?
— Да, конечно, есть. Я в этом не сомневаюсь! Осталось малое. Шагнуть за порог и сорвать цветы другого далёкого нам Космоса.
— И бросить их ногам Вельёры?
— Так и будет!

10

«На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы».
Слова из песни «14 минут».

… Припоминается одно событие, которое сыграло решающую роль в жизни Виктора, то есть и в моей …клона тоже. Виктор в 25-летнем возрасте, уже достаточно опытный астронавт, «заболевший Космосом», при возвращении из отдалённых областей Солнечной системы высадился, как всегда с Крайзом, на «промежуточной станции» — на Марсе. Он попросил командира несколько дней побыть одному. Виктор ещё жил воспоминаниями об их трёхлетнем путешествии к окраинам Солнечной системы, основной целью которого была запланирована высадка на одном из ближайших спутников к Урану Миранда.
… Он стоял с Крайзом, широко расставив ноги, на этом шаре диаметром менее 500 км, представляющем из себя смесь льда из замёрзшего аммиака и углекислого газа. Они находились в царстве космического холода, температура которого была не намного выше от абсолютного нуля. Это где-то минус 210 градусов по Цельсию. Низкий уровень гравитации не давал им возможность шагнуть. Любое незначительное усилие переместить своё тело заставляло каждого из астронавтов взмывать на приличную высоту над поверхностью Миранды. Они боялись шевельнуться, завороженные величественной картиной, раскрывшейся перед их глазами, которую никто не наблюдал до них в этой Вселенной. Казалось, в двух шагах над пилообразными ледяными торосами, сверкающими сахарной белизной, не спеша, словно засыпая, уходящий в немыслимую чёрную бездну проплывал громадный зеленовато – голубой шар Урана со своими, поставленными на ребро, светящимися кольцами. Они стояли, молча, не переговариваясь между собой, слушали беззвучную симфонию звёздных сфер над головой. Виктор неожиданно для себя вспомнил, как он с Вельёрой прогуливался снаружи Купола среди песчаных марсианских барханов. Ему сейчас в голову пришла шальная мысль: если не лететь, а «пешком прошагать», умом невозможно охватить, себе представить расстояние в три миллиарда километров, разделяющих с планетой его детства и юности. Там ждала его любимая девушка. После того, как он на Земле прошёл пятилетний курс обучения в Центре подготовки астронавтов, Виктор всей душой рвался вернуться на Марс и встретиться с Вельёрой. Но его планам не суждено было сбыться. Их, двух друзей, послали исследовать Уран. И теперь они здесь находятся на его спутнике Миранда…. «ВЕ-ЛЬ-ЁРА, ВЕ- ЛЬ- ЁРА!» Только ей пела душа астронавта, готового бросить все цветы Космоса к её ногам. Он, как и его друг, был молод, полон жизненных сил и решимости вернуться обратно к людям. Виктор был в восторге от увиденного. От избытка чувств, забыв, где находится, он слегка подпрыгнул. Его словно подбросило в межзвёздную пустоту. Он ранцевым реактивным двигателем выправил своё положение в безвоздушном пространстве, включил реверс обратной тяги, чтобы немного снизиться к поверхности спутника Урана. Ему снизу вверх приветливо махал рукой Крайз. Виктор парил над ним, над всем тем, что он видел, напевал душой неизвестно откуда взявшиеся в нём слова: «Где-то там, в тихой песне мерцающих звёзд, жизнь осколками вкраплена в Космос…» Если не здесь, то в другом месте эту жизнь, отличную от нашей земной, он вместе со своим другом должен был найти. Но для выполнения перед самим собой поставленной задачи его одной человеческой жизни было мало. Виктор это прекрасно понимал…
… Марсианский космопорт встретил его многотысячным потоком встречающих и провожающих. Виктор испытывал щемящее чувство одиночества в толпе людей, которая его вынесла к выходу. Рядом находилось вполне вместительное посадочное поле для гравитолётов, которые заглатывали вновь прилетевших пассажиров с других планет и разносили их по марсианским базам. Виктор уже понимал, куда он должен лететь: в кратер Индевор. На пути к нему гравитолёт перемахнул через гребень небольшого кратера Одиссей. Виктор вместе с сидящими с ним пассажирами разглядел под собой конечный пункт их прибытия: отсвечивающий в красных сумерках разноцветные огни, обрамляющие по кругу Купол – базу, где прошло его далёкое детство и юность.
… Он увидел девушку в той же самой оранжерее. Что-то неуловимо знакомое и близкое ему он уловил в её облике. В подтверждение своей догадки, ещё боясь услышать отрицательный ответ, он, как бы, не обращаясь к ней, глядя перед собой, произнёс фразу. Ту, что он сказал девочке в далёком детстве:
— От твоих волос такой аромат, так вкусно пахнешь, как тобой подаренное мне яблоко… Я привёз тебе в подарок целую пригоршню космических жемчужин, звёзд. Я их вплету, эти Цефеиды счастья в твои волосы. И будет у тебя на голове причёска — целое созвездие волос не Вероники, а Вельёры.
Это был их общий пароль. Услышав своё имя, девушка прижалась к его груди, нежно поцеловала в губы, сказала, словно выплеснула из себя:
— Твоя походка…. Издалека сразу узнала…. Я так долго тебя ждала…

11

      Они стояли, обсыпанные яблоневым цветом. Над головой гудели большие марсианские пчёлы. Виктор искал, терял и вновь находил в смеющихся губах Вельёры бело-розовые лепестки. Она ему говорила:
— Ты мой. И я тебя никуда не отпущу. Мы любим друг друга. У нас будет семья. Будут дети…
— Ты как это представляешь?
— Ты о чём? Насчёт семьи что ли?
Карие глаза Вельёры потемнели в ожидании ответа, налились медным отливом, как марсианское небо в ожидании песчаной бури.
— Да, нет. Я не против семьи. Даже с радостью. Только…
— Только что?!
— Я никогда, ты слышишь…. Никогда не смогу не летать в другие миры. Я рождённый Космосом, я заболел им. Не могу без него. Расставаясь на время, я буду в нём – я буду с ним всегда!
— А со мной когда?!
— И с тобой, моя любимая…
В ответ Виктор услышал тихий плач девушки.
— Что такое? Почему плачешь?!
Он, как мог, пытался успокоить Вельёру. Она порывалась от него отвернуться. Он повернул её плачущее лицо к себе. Услышал рядом её шёпот:
— Вот какой год работаю диспетчером космопорта. Отправляю и принимаю рейсы с других планет. Сегодня ты меня случайно застал в оранжерее – в месте встреч нашего детства и юности. Я его тоже провожала, как и других астронавтов… Сегодня ровно три года, как погиб …мой родной брат. Он, как и ты, бредил Космосом. При посадке взлётно–посадочного модуля не сработала тормозная система, и …он сгорел в атмосфере Венеры. Сегодня я пришла в наш яблоневый сад воздать память…. Я помню: перед тем, как проститься с братом, пожелала ему лёгкого пути к звёздам и обратного возвращения домой, как полёта бабочки. По сложившейся традиции, обычно так желают перед полётом. Не помогло…. Я не хочу, чтобы ты повторил судьбу моего брата! Теперь ты меня по-ни-ма-ешь?!
Под руками астронавта мелко от рыданий сотрясались девичьи плечи. Он целовал её руки, губы, глаза, полные слёз любви и рвущей сердце тревоги. Расставаясь, не нашёл ничего другого сказать любимой, что они опять на следующий день встретятся в яблоневом саду.
… Они полюбили друг друга. Она поставила перед ним жёсткое условие, чтобы её не потерять: раз и навсегда покончить с межпланетными полётами и стать, как её близкие, колонистами Марса. Об этом узнал Крайз. Он сказал:
— Здесь я тебе не советчик, Виктор. Надо выбирать одно. Или ты своих будущих правнуков, «закопченных» ультрафиолетом, здесь, на красной планете, увидишь «лемурами». Такими, что тебя неприветливо встретили, когда ты ещё не расстался с детством, прилетел на Марс знакомиться с ними. Или ты продолжаешь быть со мной дальнобойщиком космических трасс. Выбирай! Кстати, я не успел тебе сообщить. Совет федераций межпланетных сообщений только что предложил нам с тобой принять участие в межзвёздных экспедициях. А это работа посерьёзней. …Ты же слышал о последних достижениях в клонировании. О самом главном. Осуществилась мечта многих поколений учёных. Удалась стопроцентная передача памяти, сознания человека его клону. Ты понимаешь, о чём речь?! Это же, по существу, шаг к бессмертию! А потом, о чём ты мечтаешь, мы ещё с тобой не шагнули за порог Вселенной.
Виктор ответил:
— Я не понимаю, о каком ты бессмертии говоришь? Да, я полюбил. …Но жить без Космоса, как лишить меня воздуха. Но и с Вельёрой расстаться, тоже не в моих силах. Не знаю, как быть…

12

      Двое астронавтов находились в Марсианском научно – исследовательском центре клонирования и трансформации личности. Виктор сел в кресло, посмотрел на человека в белом халате. Это был профессор Ральт. Он перехватил его вопросительный взгляд, ответил, задумчиво почёсывая подбородок:
— Мы сейчас что-то накинем на вашу горячую голову. Уверяю, эта процедура будет для вас совершенно безболезненна. Немного с часик поспите. Так нужно для чистоты эксперимента. Мы с вами как те первооткрыватели Марса…. Разумеется, можно было сразу «ваше слово»- геном и всё остальное, что несёт в себе ваша личность, перенести в накопитель информации, а потом в клона. Но нам крайне важно, чтобы не было никаких сбоев и погрешностей. Решили без промежуточных вариантов эту задачу выполнить напрямую: сразу от вас — клону. …Вы представляете, какие захватывающие дух горизонты открываются для человечества. Мы, дети Солнца, будем осваивать и благоустраивать наш дом — нашу звёздную систему. А клоны, скопированные со своих астронавтов, с их же профессионализмом и опытом будут покорять далёкий Космос. Вот в чём заключается их основное предназначение! Да, да, не перебивайте меня,- профессор, напротив не старый, молодой человек, скорее всего его сверстник, тряхнул густой шевелюрой и, протестуя, замахал на Виктора руками. — Они будут ловить «солнечных зайчиков»…
— Каких ещё зайчиков да ещё почему- то «солнечных»?- переспросил Крайз.
— Не обращайте на меня внимания,- рассмеялся в ответ Ральт.
Виктор подметил, как сфотографировал привычку профессора в минуты душевного волнения теребить себя за кончик носа.
— Я так называю извечное стремление человечества узнать, что «находится за его порогом». А почему «солнечных»?- только потому, что мы, рождённые Солнцем, в чужих мирах ищем, себе в этом не признаваясь, внеземной Разум, подобный нашему. Пусть клоны самоотверженно трудятся в отдалённых галактиках, куда не хватит человеческой жизни добраться. Если, случись, им там погибнуть, их вновь воскресят по заданной программе в космическом корабле: дадут очередную жизнь для решения поставленной задачи…
— Как они вернутся обратно?
Виктору стало интересно. Даже приподнялся с кресла, чтобы ничего не пропустить, что ему говорили. Профессор Ральт делился своими мыслями, продолжая теребить себя за кончик носа:
— А зачем им возвращаться?! По окончанию работы они исчезнут. Электронный мозг космического корабля их переведёт посредством блока самоликвидации в составляющие белкового раствора — в клетки и молекулы «бульона жизни». Перед этим информация, считанная с клонов, об экспедициях на чужие планеты, будет передаваться вам, астронавтам, оставшимся осваивать солнечную систему. А также всему человечеству.
— Ну, хорошо. А нам до этого, какой интерес?
Виктор уже знал, что был готов услышать. Он посмотрел на Крайза, сидящего в соседнем кресле и ждущего своей очереди вслед за своим другом принять участие в эксперименте. Тот с пониманием кивнул в ответ ему головой.
— Как вы этого не понимаете?!- воскликнул поражённый профессор.- Вы же оба, выполняя свою работу, находитесь с нами в солнечной системе, никуда не отлучаясь за её пределы, будете помнить всё о том, где вас не было и никогда не будет. То, что случится с вашими генетическими копиями при исследовании далёких от нас миров, полученное по эстафете от клонов, станет непосредственно вашей собственной памятью. Как будто вы сами там побывали…. Это же безумно интересно! Ваши имена будут навеки вписаны в историю человечества, как это случилось с теми, кто первый полетел в Космос, ступил на Луну и на Марс.
От этого действительно дух захватывало.
— Что тут думать!- отозвался смехом Крайз. – Да, оставьте в покое свой нос. Ещё не хватало, чтобы вы его потеряли. Шучу…. Мы же друзья…. Предлагаю начать эксперимент не поодиночке. Нас двоих сразу включайте в работу.
— Нет! Я здесь решаю. Так как это всё впервые, как шаг в неведомое, поэтому начнём с вас,- профессор Ральт показал на Виктора.- А вы подождёте…
Крайзу ничего не оставалось, как отойти в сторону и ждать своей очереди.

13

      Виктор продолжал сидеть в кресле. Рядом стоял в белом халате ассистент профессора Ральта. Его звали Глобс. Он точными, выверенными движениями обвешивал обнаженное тело астронавта электронными датчиками — присосками. Его голову, как короной, увенчали электродами. Виктор краем глаза наблюдал за этими манипуляциями. По окончании всех этих приготовлений ассистент, видимо, довольный самим собой отошёл в сторону, характерным для него жестом скрестил руки на груди. За его спиной из стены лаборатории беззвучно вынырнула прозрачная капсула прямоугольной формы трёхметровой высоты, поставленная «на-попа». «Посадочное место для вызревания моего клона», — успел подумать Виктор, когда неожиданно для него сверху из-за подголовника бесшумно вынырнула маска и накрыла его лицо усыпляющим газом. Его подхватили невидимые пуховые крылья, мягко понесли, покачивая и опрокидывая его в сверкающую полумглу – в бешено вращающуюся воронку. Потом он ничего уже не помнил.
Крайз наблюдал, как его друг заснул. Его пытливость побудила задать профессору важный для него вопрос:
— Послушайте, обязательно надо усыплять человека, чтобы его сознание полностью сканировать в клона?
— Да, обязательно,- профессор пробежал пальцами по клавишам пульта управления. Индикаторы, ему подмигивая, послушно докладывали о начале эксперимента.
— Если с бодрствующего человека скачать сознание, то его клон всё равно будет являться по отношению к нему приближённой копией,- говорил Ральт с интонацией, исключающей у его оппонентов всякие сомнения. Опять в разговоре указательным пальцем правой руки он стал теребить свой нос. Профессор увлечённо рассказывал о своём:
— Не забывайте, что есть ещё у человека своё подсознание, сформировавшееся в течение всей его жизни. Есть нечто такое в нём, отличное от других, как отпечатки пальцев. Есть душа, каждый без которой, как Марс без своих спутников. Поэтому мы подошли к тому, чтобы целью клонирования не было полуфабриката. Посылать к далёким галактикам экипаж из биороботов, не способных поступать нестандартно во внештатных ситуациях, как это способен делать человек, — это значит идти заведомо на неудачу межзвёздных экспедиций. Чтобы стопроцентно заменить астронавта для успешного исследования Космоса, есть крайняя необходимость переносить клону абсолютно точно без погрешностей подсознание и всё то, что называется душой человека, находящегося в фазе глубокого сна…. И мне это удалось, в чём вы можете сейчас убедиться…
Крайзу уже с самого начала рассуждений профессора, влюблённого в своё дело, стало ясно, в чём залог успеха проводимого эксперимента. В это время с тихим гулом вздохнули насосы, подающие клонирующий раствор, «бульон жизни», в место ожидаемого рождения клона Виктора. В течение часа Крайз переводил взгляд то с неподвижно спящего друга, то на прозрачную капсулу, заполненную белковым раствором. И вот, наконец, наступил момент истины. Он увидел, затаив дыхание, как, словно из ничего, появился внутри просматриваемого объёма сгусток заснеженной дымки, который, ускоренный сверхскоростными ферментами, превращался на глазах в человеческий эмбрион. Ещё немного – и это уже грудной ребёнок, раскрывающий рот в беззвучном плаче, вырастающий в пятилетнего ребёнка, плавающий вверх головой, как подтопленный поплавок в своём Микрокосмосе, затем — в подростка. Самое удивительное было в поведении последнего то, что он бестолково двигал конечностями и бессмысленно вращал белками глаз. В этой предпоследней стадии клонирования на его голову опустилась корона электродов. Пошла перекачка сознания.

14

      Виктор просыпался. Сидел в кресле уже без электродной короны, постепенно приходил в себя. Он вздрогнул, был поражён тем, что увидел перед собой сквозь стены прозрачного параллелепипеда только что своего созревшего клона. Вполне осмысленный взгляд немой мольбы человека, пытающегося вырваться из замкнутого пространства, говорил сам за себя. Насосы откачали клонирующий раствор. Заработали с нарастающим гулом вентиляторы, обдувающие мощным потоком тёплого воздуха содержимое капсулы. И вот уже высыхающая обнажённая копия Виктора изо всех сил рвалась на волю. Молодой астронавт не выдержал, подошёл к капсуле. Он вплотную разглядел, что у его клона, абсолютно похожего с ним, как две капли воды, отсутствует, как у него, еле заметный шрам на переносице. Встроенные в капсуле над его головой динамики донесли до всех участников эксперимента слова отчаяния:
— Выпустите меня отсюда! Я не знаю, что я сделаю!
— Сохраняйте спокойствие, — раздался голос профессора, невозмутимо сидящего за пультом управления клонированием. – Я контролирую ситуацию. Всё идёт в рабочем режиме. Адекватность конечного продукта, его правильно выстроенная психологическая схема поступков, как у нормального человека, его оригинала, — это и есть успех проводимого эксперимента.
— К чёрту успех с вашим экспериментом, профессор Ральт!
Все, кто был в лаборатории, вздрогнули, когда услышали клона, который уже понимал, кто стоит снаружи перед ним за прозрачными створками капсулы. Своё появление на свет он с обжигающей безнадёжностью воспринял, как отчаяние и безысходность человека, проснувшегося в склепе. Он сразу распознал в астронавте, находящемся в душевном смятении, своего двойника. Клон был узником камеры, ею рождённый, с ненавистью смотрел на Виктора. Он ему кричал:
— Почему так судьба несправедлива ко мне! Если б кто знал, как я хочу поменяться с тобой местами! …Я понимаю, что мы оба одинаково вспоминаем о её дразнящих поцелуях, о восхитительной родинке на груди, как она упоительна в любви! Продолжаешь думать о ней…. Я знаю, ты вновь договорился с ней о встрече. Но ты её не получишь!!
— От таких слов Виктор словно обезумел. Он кинулся к профессору Ральту, отшвырнул его от пульта управления, в доли секунды на нём отыскал глазами надпись «открытие капсулы» и нажал на зелёную клавишу.
Из распахнутого прозрачного параллелепипеда выскочил клон. Виктор ему навстречу. И они сцепились в бешенстве друг с другом в смертельном поединке.
Виктор чувствовал, как руки клона железным обручем обхватывают его горло. Он с нечеловеческим усилием разомкнул на шее удушающие тиски. Выплеснул в перекошенное лицо клона крик невыносимой душевной боли:
— Ты украл не только моё тело, но и мою душу, память, что со мной было и будет! И ты сейчас пытаешься украсть самое дорогое для меня! Вельёра всё равно будет моей! Ты хочешь жить украденной жизнью! Моей жизнью! Но ты её не получишь! И ты умрёшь! Я это сделаю!
Виктору удалось сбросить с себя клона. Тот опять бросился на него. Но силы были равны, чтобы их схватка сразу разрешилась бы в пользу одного из них. Поединок между ними продолжался не на жизнь, а на смерть.
Самое ужасное для всего присутствующего персонала лаборатории и для самого Крайза была беспомощность с их стороны распознать в этом яростном клубке голых мужских тел, где есть оригинал, а где есть его копия? Ассистент профессора вместе с Крайзом были не в состоянии остановить дерущихся, растащить их в разные стороны. Ральт, наконец, пришёл в себя. Он подбежал к пульту и нажал на клавишу «самоликвидация».
Виктор был на пределе. Да и его двойник вымотался до последнего. Ещё немного и силы покинули бы астронавта. Он не понял, что произошло? В тот момент, когда они, шатаясь, поднялись с колен, чтобы кинуться в решающую схватку, Виктор почувствовал, что его руки проваливаются в пустоту. В одно мгновение что-то случилось с клоном. С его телом. Оно из взведённых, как пружина, стальных мускулов превратилось в хлопья клонирующего раствора, что, как мартовский талый снег, стали стекать к ногам Виктора.
Крайз подскочил к другу, который, хватая ртом воздух, не мог прийти в себя. Виктора всего трясло. Он с трудом стал проговаривать слова, обращаясь к профессору:
— Будем считать, что ваш эксперимент прошёл неудачно…
— Это почему же?!- воскликнул поражённый профессор.- Вы все видели, смогли убедиться, что мне одному из многих удалось добиться структуризации тела клона, переноса сенсорики движения, абсолютно скопированной с человека. А самое главное, значительное в нашем эксперименте — это успешно удалось копии передать сознание оригинала, однозначные проявления его души. Считаю, что моя работа выполнена на «отлично». Случись по — другому, вам, мой друг, не пришлось бы выяснять отношения с вашим клоном. Он был бы трава -травой, послушно прогибающейся под вашими ногами.
Потом вот что ещё, помимо планов отправлять клонов в Космос. Даже здесь, на Марсе, как и на Земле, у кого-либо из нас может прозвучать трагическая нотка непредсказуемого ухода из жизни.
— Что вы имеете ввиду? – поинтересовался Крайз. Его друг был не способен что-то дальше говорить.
— Рак или какая–то другая неизлечимая болезнь может поселиться в вашем организме и будет съедать вас изнутри. И, чтобы избавиться от такой участи, клонирование вместе с успешным завершением моего эксперимента даёт шанс человеку спасти свою жизнь.
— Интересно, как это может произойти?
— Зависит всё от обстоятельств. Душа и сознание смертельно больного человека напрямую перекачивается в его клона. Или это делают на промежуточный накопитель информации. А потом опять в клона. Но всё равно результат тот же самый. Как бы, если вы эвакуировали с безнадёжно тонущего корабля экипаж и пассажиров на совершенно такого же типа, только новый «с иголочки» корабль.
И последнее…. Когда человек рождается кричащим комочком безусловных рефлексов, естественно повзрослев, он ничего не может рассказать, что он испытывал в первые минуты своей жизни. А вот клонирование даёт возможность человеку с переходом в очередную жизнь, сохранить в его памяти, что он пережил в последние минуты – мгновения финала его предыдущей жизни. Всё, что испытывал человек, когда уходил в небытиё, прощаясь с миром живых людей, для которых это оставалась неразрешимой загадкой, великой тайной, — теперь он может со вторым своим рождением, я это называю «Заглянуть в глаза Вечности», вспомнить свой уход досконально.
Выслушав такие обезоруживающие доводы, любой сразу бы поутих, предположив, что у него нет абсолютной гарантии, чтобы не заболеть смертельными болезнями. Но не тут-то было. Астронавт Крайз решил не молчать. Он вступился за Виктора:
— Не знаю, может быть, это и очень интересно, но я о другом. Мой напарник по Космосу вам не друг!
— А кто же?
— Он, как и я, ожидающий своей очереди подопытный кролик!- Крайз не мог скрыть в себе возмущения, говорил не только за себя. — Да, оставьте в покое свой нос. Он вам ещё пригодится!
-Это вас не касается! Он мой – поэтому всё что хочу, то я с ним и делаю! — Ральт вновь тряхнул своей густой шевелюрой, уже не скрывая крайней степени своего раздражения. — Давайте по существу!
— Вы, профессор, признаюсь, гений, что добились такого научного результата. Я уверен, человечество никогда не откажется от вашего открытия. Только с очень серьёзными оговорками.
— С какими, хотел бы я знать?!
— Вы были одержимы своей единственной целью решить проблему во что бы то ни стало. И вы её решили. Но какой ценой, спрашивается?! В погоне за результатом вы забыли о людях и о тех ваших гениальных слепках, которые вы с них снимаете. Вы равнодушны к тому, что с ними происходит. Вы не допускаете мысль, что клоны, хотя они и тиражированы с живых людей, но всё равно продолжают жить и чувствовать один к одному, как их оригиналы… Произошла бойня между моим другом и его клоном. Не нажми вы вовремя кнопку кодированного сигнала самоликвидации клона, ещё неизвестно, чем бы это всё закончилось.
Крайз ещё что-то хотел сказать, но Виктор его прервал на полуслове:
— Извини, командир…. Тут кое-какие важные соображения появились у меня.
Он окончательно пришёл в себя, более раскованно обратился к профессору:
— Как вы не можете понять этого, Ральт?! Тогда я защищал свою собственную жизнь. Сейчас, в спокойной обстановке, понимаю, что я бился не со своим двойником, а с самим собой за право ни с кем не делиться этой жизнью. И эти глаза моего клона перед тем, как ему исчезнуть, были переполнены ненавистью ко мне и неистовой болью протеста к тому, как он появился на белый свет…. Нет, это моя душа кричала, случись мне оказаться на его месте… Нельзя допустить, чтобы это повторилось после меня с Крайзом. С кем-то другим, жертвующим собой ради науки. Или это вас не занимает?
— Не знаю…. Я об этом мало задумывался.
Профессора Ральта стали раздражать два друга — астронавта, не желающие дать безоговорочную положительную по всем статьям оценку его открытию. Он опять вступил в полемику:
— Когда вас поднимает миллион лошадиных сил, из дюз вашего космического корабля вырывается пламя реактивных двигателей и обрушивается всей своей мощью на поверхность чужой планеты, вы же не задумываетесь, что ваш уход в месте старта ракеты безвозвратно губит предполагаемые островки жизни в виде простейших организмов? Так и я, чтобы меня никакая «лирика» не отвлекала, что душа человека что-то возражает, находясь в клоне, веду себя в своей научной деятельности подобным образом.
Рассуждения профессора, шокирующие своей циничностью, взорвали Виктора. Он, как есть голый, схватил злого гения за шиворот и начал его трясти, как грушу:
— Ты, островок, чёрная дыра тебя забери, говоришь, что в твоём эксперименте я и мой клон для тебя не что иное, как безмозглые амёбы?!
— Да нет же. Я имел в виду только клона,- отозвался чуть придушенный профессор.- Эй, кто там, помогите убрать от меня этого психа!
Ассистент поспешил на помощь своему руководителю, но был остановлен примиряющим жестом Виктора. Он отпустил профессора со словами:
— Всё, никакого шума. Как тебя зовут, забыл?- спросил Виктор ассистента.- Понял…. Так вот, парень…. Постой, Чирз, или, как тебя…? Повтори своё имя…. Ах, да…, Глобс. Да, да, Глобс…. Лучше спроси у моего друга, он меня знает, что я уже спокоен. Да, Крайз?! Чёрт возьми, мне надоело…, здесь кто – нибудь найдётся принести мою одежду?!
— Принесите ему, что он требует, — устало распорядился Ральт.

15

      Когда в лаборатории все успокоились, Виктор сказал:
— Приношу извинения, профессор, за мою излишнюю горячность… Полчаса тому назад по вашей милости – заметьте, с вашей помощью — у меня украли моё «я», мою память о прошлом и надежды на будущее. Наконец, попытались украсть моё право быть счастливым с любимой девушкой… Интересно, профессор, как бы вы «запели про островки», если бы вы оказались на моём месте. И с вашего конвейера сошёл бы очередным «горячим пирожком»… Да, да, профессор, не удивляйтесь, не мой клон, а ваш клон, который смертельным захватом стал бы вас душить в стремлении завладеть вашей женой, вашими детьми, если таковые имеются. Чёрт возьми, завладеть вашим открытием в клонировании и вашим правом, ни с кем не делясь, жить дальше вашей жизнью?! Вы об этом подумали?!
После жёсткого заданного в лоб вопроса что-то переменилось в глазах профессора. Его придавили к стенке неумолимой логикой рассуждений молодого астронавта. Неожиданно из него стало уходить состояние упрямства и обиды непризнанного гения. От мысли, что такое может случиться, в один прекрасный момент появится клон и займёт место в его семье и в его жизни, Ральта передёрнуло. Виктор сразу подметил за профессором, что он вновь в состоянии крайней степени нервного возбуждения начал теребить кончик носа.
— Согласен…. Но такое не может быть со мной!
— Всё может случиться, профессор, — вступил в разговор Крайз. – Жизнь непредсказуема. До начала эксперимента никто из нас не мог предположить, что такое могло произойти с моим другом.
Воспользовавшись молчанием Ральта, он продолжал:
— Несомненно, ваше открытие послужит людям. Но крайне необходимо, чтобы оно избежало участи тех открытий, которые вначале несли смерть и горе, а потом стали служить всему человечеству. Имеется в виду: люди овладели энергией мирного атома – в то же время чуть не столкнули себя в пропасть термоядерной войны. Элиты ведущих государств нашли в себе силы переступить через стремление к мировому господству. К счастью, избежали третьей всё уничтожающей, последней в истории нашей цивилизации, мировой войны, которая чуть не разразилась в 21-м веке. Из-за чувства самосохранения, чтобы не похоронить всё человечество, плывущее в лодке, под названием планета Земля, сумели договориться между собой. Благодаря многочисленным степеням защиты, мы потом научились управлять термоядерной реакцией – этим неисчерпаемым для всех нас источником энергии.
— Ну и к чему вы мне всё это рассказываете?- отозвался профессор.
-Да, всё к тому же, — Виктор опередил Крайза.- Ваше открытие по трансформации личности без степеней защиты со стопроцентной передачей его сознания клону – это, как водородная бомба, которая изнутри может взорвать каждого живущего из нас. Как это произошло со мной. Затем всё человечество. Вы понимаете, о чём я веду разговор?
— Разумеется…. Но, и вы меня поймите! Я долгие годы, как одержимый, вынашивал в себе мечту многих поколений учёных осуществить абсолютный перенос сознания и души от человеческого индивида к его генетической копии – клону. И я безмерно счастлив, что сегодня в моём эксперименте мне это удалось воплотить в реальность. Я сумел оправдать надежды Совета федераций межпланетных сообщений. С этого исторического момента открывается эра покорения глубокого Космоса. Эра исследования недоступных пока для нас галактик вашими – нашими космическими клонами. Это то же самое, как если вы, астронавты, сами участвовали бы непосредственно в межгалактических экспедициях. …Когда вы находитесь на Земле и в батискафе достаёте со дна Мирового океана сокровища погибших кораблей, вы же справедливо этот факт ставите себе в заслугу, а не манипуляторам, с помощью которых удалось поднять эти сокровища из морских глубин. Точно так же и в нашем последнем случае: клоны будут являться всего лишь инструментом в добывании жемчужин знаний о Вселенной.
— Всё это прекрасно звучит. Перспектива ещё та, от которой невозможно отказаться. Но вы не ответили на наш самый главный вопрос.
Друзья вовремя остановили профессора. Ральт сконфуженно замолчал, сделал паузу, словно обо что-то споткнулся, начал говорить:
— Вы оба правы. Извините. Увлёкся. Понимаю,… Что я должен сделать…? Впрочем, ни о чём ни слова. Вспомнил о чём речь, — профессор ухватился за потерянную нить разговора. — Я сейчас всё сам скажу. Да, да, это технически возможно, — Ральт довольный потирал руки. – То, что я предусмотрительно с целью безопасности включил в программу блок самоликвидации конечного продукта, имеется виду клона – это в будущем и будет главной степенью зашиты моего открытия. То есть полностью исключается возможность встречи человека и его двойника. Что вначале решили, так пусть и остаётся. Клоны пусть трудятся в межзвёздных экспедициях. Что там с ними произойдёт, будет перекачиваться в ваши головы после того, как они уйдут в никуда. Примете в себя информацию, как будто вы сами там побывали.
— А будут ли они приступать к своей работе, зная, что после выполнения своей задачи, они исчезнут?- задал вопрос Крайз.
— Конечно! Ещё как! Они будут в забытьи распадаться в клонирующем растворе также безболезненно, как мы все засыпаем, абсолютно уверенные каждый в том, что поутру проснёмся в том же самом родном для себя теле. В ваших головах, ребята. …Это будет включено в программу в самом начале жизни клонов в момент прибытия корабля к конечной цели экспедиции. Они будут знать, что они бессмертны. Что они возродятся после окончания экспедиции в вас, астронавтах, осваивающих Солнечную систему. Всё это технически возможно…
— Да, Ральт, у тебя точно не голова, а водородная бомба! Это ж надо такое придумать!- воскликнул Виктор. Он уже не скрывал своих эмоций. – Это что же такое получается, как пели наши далёкие предки: «всё, что было не со мной – помню!»
— Выходит так, — откликнулся, польщенный похвалой, профессор Ральт.
Такие редко высказанные в душевном порыве положительные оценки в его адрес нет-нет, да и подводили в работе к творческому озарению. Профессор любил, когда его, не скупясь, хвалили за дело. Он уже не держал зла на астронавта, забыл, как они по-мужски выясняли между собой отношения. Он помягчел и полностью был готов принять чужую точку зрения. Поэтому он с душевным расположением выслушал вопрос Виктора.
— Речь идёт о посылке наших двойников в межзвёздные экспедиции. А как насчёт исследований в границах Солнечной системы?
— Работы хоть отбавляй. Хватит и другим поколениям астронавтов. Но если кто-то из них пожелает переступить порог дома: побывать в других галактиках и посмотреть на чужие миры своими глазами с риском для жизни, а не глазами своих клонов…. Всегда, пожалуйста. Всё может быть в отдельных случаях. Это не запрет. Не мне решать. На это есть Совет космических федераций…. Наверняка, найдутся смельчаки слетать в глубокий Космос и поработать за себя и за того парня- клона. С надеждой обратного возвращения. В противном случае, человечество утратит заложенную в нём Творцом жажду познания и навсегда деградирует. У нас уже есть возможности доставки астронавтов через «каналы времени» в любые уголки Вселенной. Но нет абсолютной уверенности, что они, материализовавшись на каком-то отрезке своего пути, вернутся обратно. Всякие неожиданности могут быть помехой в Космосе, которые могут привести к гибели смельчаков. Прохождение через ливень метеоритов или, по большому счёту, через газопылевые туманности. Сбой в системе предупреждения с последующим роковым столкновением с астероидом. Гравитационные ловушки чёрных дыр, космических хищниц, куда проваливаясь, обеспечиваешь себя гарантированным уходом в небытиё. Вот что ещё…. Если произойдёт ошибка из-за квантовых возмущений «колдобин» пространства в навигационных расчётах, то, как результат, если неудачно о них «споткнуться», можно попасть не в свой пункт назначения. Это из худших вариантов невозврата: провал и гибель межзвёздной экспедиции. Вот почему появилась необходимость в космических клонах. В случае неудачи можно опять запустить конвейер клонирования, с которого будут сходить очередные образцы. Пусть они трудятся на задворках Вселенной, не возвращаясь обратно. А их результат посещения далёких звёздных материков с распростёртыми объятиями, как почтовых голубей, будут принимать их оригиналы астронавты. Это будет поколение победителей, с помощью своей команды клонов идущих с триумфом без жертв по пути познания Вселенной!
Виктор, уже одетый, подхватился с кресла, сердечно обнял Ральта.
— Огромное спасибо, профессор, за сказанное. Вы мне, сами того не понимая, подарили надежду.… Теперь я знаю, с чем идти к своей девушке. … Но не с этим багажом.
— Вы о чём?
— Нужно вам наедине сообщить что-то очень важное для меня. Отойдёмте в сторону.
— Мой кабинет в полшага от нас. Пройдёмте. Поговорим. Только на пару минут, так как нас ждут…
В кабинете профессора состоялся короткий разговор.
— Сотрите в моей памяти…. Нет, не саму встречу, а схватку с моим клоном. Она мне ни к чему. Очень прошу. Это в ваших силах.
— Что так?
— Я повторяюсь. Мне после случившегося предстоит работать в паре с моим командиром. И проходить, как и он, через раздвоение личности, становиться клоном в отдалённых галактиках, вспоминая, как в смертельной схватке благодаря вашей помощи в руках моего оригинала остались от меня, то есть от клона, одни хлопья. Потом этот поединок, дающий право победителю жить жизнью астронавта Виктора. …Я встречаюсь с девушкой. И всегда буду помнить, что она послужила поводом битвы не на жизнь, а на смерть со своей генетической копией! А если разобраться, я бился с самим собой. И с таким кошмаром в сердце прикажите жить?! Нет, только не это! Чтобы не было ни- каких сбоев и неприятных случайностей в моей работе, сделайте то, о чем я вас прошу. Сотрите, как я бодался со своим клоном. Но не увлекайтесь, чтобы я не стал «овощью». Всё не стирайте. Что-то и мне оставьте.
— Да, я понял. Не беспокойтесь. Это сделаю. Возвращайтесь опять в своё кресло…
Они вышли из кабинета в лабораторию. Профессор Ральт в ответ на вопросительные взгляды своего ассистента и Крайза обронил на ходу:
— Глобс, извольте нашего пациента подготовить к доводке проведённого над ним эксперимента.
— Что за проблемы, профессор?
— Постеснялся признаться при всех, что у него сейчас происходят кратковременные на несколько секунд отключения в сознании. То есть прерывается связь с окружающим миром.
— В чём это выражается, — спросил настороженно ассистент. Он, коренастый мужчина средних лет, плотного телосложения, с каким-то постоянным сонным выражением квадратного лица, крестил руки на груди. Стоял в ожидании, что ему скажут.
— Как я понял, наш астронавт видит и слышит, но, повторяюсь, на короткие мгновения, вроде бы, как выключается, не понимает всего, что вокруг его происходит.
— Это серьёзно?- вступил в разговор Крайз. – Делайте всё возможное, чтобы это устранить. Мне с моим другом надо побывать во многих местах Космоса. Там, где ещё никто даже в мыслях не был.
— Не переживайте. Случаются, так себе, «хвостики» в нашей работе. Устраним, что никаких следов не останется!
— Так что же вы стоите, профессор! Делайте своё дело. Ничего не знаю, но чтобы вы его привели в рабочую форму!
Виктор уже сидел в кресле. На его лицо повторно легла маска. Как только он вдохнул усыпляющий газ, последние произнесённые Крайзом слова с нарастающим ускорением стали глохнуть в его ушах. Дальше он ничего не помнил.
Когда доводка эксперимента была закончена, Виктор пробудился. Крайз заботливо взял под руки своего друга и, поблагодарив за оказанную услугу, направился с ним к выходу.
… Профессор и его ассистент разом посмотрели вслед Виктору и Крайзу, выходящим из лаборатории.

16

«Душа болит, и сердце плачет, и путь земной ещё пылит».
Слова из песни М. Шуфутинского.

Друзья шли по коридорам здания Марсианского центра клонирования, через сферические прозрачные потолки которых пробивался мерцающий свет красной планеты. Солнце садилось за горизонт. И его отблески, как лоскутки светящегося малинового бархата, ложились под ноги идущим астронавтам. Перед выходом из здания в галерею, связующую Центр клонирования с другими объектами марсианской базы, Крайз спросил Виктора:
— Как тебе сейчас?
— Что именно?
— Ты в порядке?
— Лучше не бывает…
— Согласись, если бы профессору Ральту не нажать вовремя на клавишу пульта управления, то, наверняка бы, я шёл сейчас не с тобой, а с твоим клоном.
— Не понял…. Ты о чём?
— Как о чём?!
Крайз крайне был удивлён. В разговоре с Виктором он сразу выяснил, что его друг помнит все события вместе с появлением его клона в капсуле. Но то, что после всего этого была смертельная схватка между ним и его копией, Виктор ничего вразумительного не мог сказать. Провал в его памяти для Крайза стал устрашающей неожиданностью, как если бы он проснулся и обнаружил перед глазами космический мрак без светящихся звёзд. Он круто развернулся и сказал Виктору, как отрубил:
— Зачем мне радоваться «успехам» профессора Ральта, когда на поверку оказалось, что после его эксперимента тебе память отшибло?! Выходит, после этого с тобой лететь в паре в Космос и ждать неизвестно где, в каких закоулках тебе ещё раз память откажет? И что тогда получится? Я лишусь опытного напарника, самоотверженного, преданного и влюблённого в наше общее дело покорения Космоса. Человека до безрассудства смелого и потому иной раз без оглядки кидающегося в предлагаемые нам на первый взгляд космические авантюры. Дождался…. Не говорил раньше. Считай, что выпросил у меня положительную аттестацию. А самое главное для меня ты стал другом ещё с детства и юности. И мы с тобой, понимая друг друга, вечные бродяги во Вселенной, проносим нашу дружбу от звезды до звезды. А это является залогом успешной нашей работы. Но тут судьба преподносит «подарок»: тебе, заимевшему в голове «ку-ку», не быть рядом со мной. На твоё место Совет космических федераций, наверняка, пришлёт кого-то другого. Нет, увольте! Другого мне не надо! Всё. Я так решил! Слушай своего командира. Идём обратно к профессору. И пусть он с твоей головой разберётся, как надо. Если он этого не сделает, то я ему так вправлю мозги, что он замучается их искать в других своих интересных местах!
Когда астронавты обратно вернулись в лабораторию, они обнаружили профессора Ральта и, к великому своему удивлению, его ассистента Глобса, сидящего в спецкресле, связанного по рукам и ногам. От Виктора не прошло незамеченным, что Ральт, переменившись в лице, подбежал к друзьям. Видно было по нему, что он сильно волновался. Его голос срывался, чуть не переходил на крик.
— Я вам всё сейчас объясню! Только выслушайте!
— Что тут между вами произошло?!- вырвалось у Крайза.
— Нет, вы не его, а меня послушайте, — донёсся с кресла с булькающим хрипом задыхающийся голос ассистента. – Этот негодяй, мерзавец, воспользовавшись, что сильнее, вначале оглушил, усыпил, чтобы потом перенести меня — слышите меня, гения всех времён и народов, профессора Ральта, в это тело недоучки, недоумка и жалкой бездарности Глобса. А сейчас он сидит в моём теле, как суслик в норе, и торжествует свою победу. Нет, смеётся тот, мы знаем, кто смеётся последним!
Астронавты не могли прийти в себя. Были в замешательстве. Их одно убеждало. Что надо верить своим глазам. Но и успешно проведенный эксперимент по пересадке сознания заставлял сомневаться в происшедшем. Они ещё не знали, кого слушать.
В ответ на обвинения в его адрес профессор Ральт подскочил к связанному ассистенту, молниеносным рывком оторвал от его белого халата порядочный кусок ткани и заткнул им его рот. Пока Глобс, задыхаясь, мычал, как уж извиваясь в кресле, пытаясь избавиться от своих пут и кляпа, Ральт уже рассказывал друзьям, что произошло в их отсутствие:
— Вы что не видите, что у моего второго номера «купол снесло» от зависти. Что не он, а я попаду в историю человечества своим открытием в клонировании, что даю людям возможность с помощью их генетических копий исследовать Вселенную. Этот пигмей в науке возомнил стать великаном в стране лилипутов, воспользовавшись вашим уходом, подкрался сзади ко мне. Страшно предположить, что он намеревался сделать и чем бы это всё закончилось, не обернись я вовремя на шум его шагов?! Зависть, да будет вам известно, — это страшная болезнь, пожирающая человека изнутри. Боюсь думать, что он хотел меня убить. Секундой позже мне обернуться, — и я не имел бы счастья с вами сейчас разговаривать…
Всё, что астронавты узнали от профессора, не вызывало теперь уже никаких сомнений. Ещё Крайз не остыл в адрес профессора, по вине которого его друг заимел провал в памяти, но он уже понимал, на ком сорвёт свою злость. Астронавт подошёл к связанному ассистенту, беспомощной кукле с кляпом во рту, сидящему в кресле. Его друг — вслед за ним. Виктор услышал рядом своего командира:
— Плохи твои дела, приятель. Как я понимаю, ты хотел лишить жизни великого учёного. К счастью, не вышло. Так просто тебе это не сойдёт с рук. Я – не я, если это не случится. За проявленную «шалость» гарантирую тебе с воодушевлением работать под присмотром на титановых рудниках. Где-нибудь подальше, на окраинах солнечной системы. Ты меня понял!
В ответ Глобс с кляпом во рту замычал. Задёргался в бессилии что-то сказать. По его щекам потекли слёзы. Неожиданно за спиной у астронавтов раздался смех, переходящий в безудержный хохот. Друзья обернулись. Позади их стоял профессор. Он, обращаясь к своему ассистенту, давился от смеха:
— Ты, ничтожная моль в науке, только что пытался напомнить о себе, – Ральт, торжествуя, радовался своей победе добра над злом. – Но, как видишь, к твоему великому сожалению, не ты, а я смеюсь последним. Запомни: так было, есть и будет впредь!
Виктор во все глаза смотрел, как профессор не свойственным ему жестом скрестил руки на груди. Внезапно сумасшедшая по своей нелепице догадка, как вспышка сверхновой, его пронзила сверху донизу. Страшась ещё самому себе верить, Виктор с трудом из себя выдохнул:
— Давайте ассистенту развяжем руки и вытащим кляп.
— Это ещё зачем?! – Ральт прервал свой смех.
Что-то было такое в голосе Виктора, что Крайз без колебаний его поддержал:
— Вы слышали, что вам сказали, профессор! Это как раз тот случай, когда я полностью доверяюсь своему другу. Делайте, что вам говорят. Освобождайте своего помощника. Развяжите пока руки. Не переживайте. Никуда не убежит.
— Не буду я никого развязывать…. Эй, кто вы такие, чтобы мной командовать?! Его не трогайте до особого распоряжения сверху. С ним и так всё ясно! Глобс, правильно я говорю?!
— Нет, мне пока не ясно! – вскричал Виктор. Он оттолкнул Ральта от кресла и мигом развязал руки ассистенту, который, всхлипнув, выдернул кляп изо рта. Из Глобса, казалось, сама душа вырвалась криком наружу:
— Вы что не видите, что вас водят за нос?!
То, что увидел в следующее мгновение Виктор, не оставило камня на камне от его сомнений. Глобс в стрессовом состоянии, характерным для профессора жестом непроизвольно теребил свой нос указательным пальцем правой руки. Теперь астронавт знал, кто был перед ним в кресле, а кто стоял у него за спиной. Крайз в отличие от Виктора, ещё сомневаясь, задал вопрос Глобсу. Правильный ответ мог дать только профессор, но не его ассистент, который не знал, что за разговор шёл в кабинете учёного. Трое мужчин сразу услышали от Глобса, сидящего со связанными ногами в кресле:
— Ваш друг попросил меня, как руководителя эксперимента, чтобы я стёр в его памяти только одно: как он, рискуя жизнью, выяснял отношения со своим клоном. Мотивация его просьбы, он объяснил, была для меня проста и понятна. Чтобы память о встрече с клоном не мешала ему в его отношениях с любимой девушкой и в дальнейшей его работе в Космосе. Естественно, я не отказал в просьбе вашему другу.
Крайз мгновенно понял, кто есть кто. Заломил руки за спину рядом стоящему Ральту. Он как-то сразу обмяк. Виктор разглядел в его глазах одну лишь безысходность. Профессор не сопротивлялся. Он уже не скрывал, кто «сидел» в его теле. Из него вышло что-то похожее на стон:
— Я осознавал всю глобальную значимость открытия Ральта для всего человечества. Понимал, что он будет в зените славы. А я, спрашиваю, где я останусь со своими бессонными ночами, когда мучительно сам искал решение поставленной научной задачи. Но почему в этой жизни одним быть первыми, становиться знаменитыми. Им достаётся головокружительное признание, почёт, а другим, помогая первым, плестись у них в хвосте?! …Это я имел в виду себя: «зависть – это страшная болезнь, которая испепеляет изнутри». И как было невыносимо тяжело скрывать…, не показывать другим, что ты носишь такой расплавленный кусок металла в себе. … Понимать, что для профессора само по себе его гениальное открытие явилось бы для него единственной высшей наградой… Его бескорыстное служение людям…. В ответ их благодарность, признание его, как великого учёного. И, самое убийственное для меня, было осознавать — ничего другого он не хотел взамен. Одна мысль, что мне судьба преподнесла работать с бессребреником в науке, высшая степень тупости которого, в моём понимании, приводила меня в бешенство. Осуществить сумасшедший прорыв в проблеме переноса сознания, признаю, на что я был не способен, — это великое озарение! И не доходить своими мозгами, что можно извлечь из всего этого колоссальную выгоду для себя…. Нет, вы меня извините! Это надо быть форменным идиотом. Я, наверняка, на его месте воспользовался бы таким подарком судьбы!
— Это, каким же образом, людоед ты наш скрытный?! — с издевательским тоном спросил Крайз. – Нет, нет, не обращай на меня внимания…. Это я так говорю в ответ на твою «душевность». Рассказывай дальше. Очень интересно нам всем послушать. Особенно сейчас профессору, как его хотели сгнобить — превратить в пустоту!
Глобс в теле профессора продолжал исповедоваться:
— Не перебивайте! Мне нужно выговориться…. Ещё раз…. Я понимал, чтобы стать первым номером, для достижения моей цели перейти из запасника в нападающего, главной помехой был Ральт. Надо было его устранить. Это желание во мне подспудно зрело давно. И я сделал это! Всё шло, как я задумал. Но всё пошло прахом. Один из вас мне помешал. Я просто поражаюсь, что в людях может быть с ног сшибающая интуиция. Чёрт её побери! Она и помогла вам разобраться, кто есть кто. А ведь я был на полшага, чтобы стать властелином мира. Владея открытием профессора Ральта по переносу души и сознания, мне, только мне одному было бы подвластно решать, кому подарить бессмертие, избавляя от смертельных болезней, а кого в ранге людского мусора обрекать на уход в небытиё.
… Вы не представляете, как я жил этой работой. Его трудами, как своими. …Это было, как камень преткновения. Настал момент, когда Ральт не знал, как подступиться к проблеме создания инкубатора – «бульона жизни» — этого исскуственного женского чрева, только больших размеров, дающего возможность ускоренного клонирования. Один раз меня осенило. И я, ремесленник по сравнению с профессором, намекнул ему, в каком направлении двигаться дальше. Моя интуитивная подсказка оказалась верным решением. Сам же я в душе надеялся, что Ральт, ещё не понимая, что будет находиться в двух шагах от открытия, невольно подскажет мне, как «разгрызть крепкий орешек». Мне было бы достаточно полброска, чтобы опередить его в достижении поставленной цели. Потому что сам втайне от него самостоятельно вёл разработки. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, немного – и я совершу тот головокружительный прыжок, чтобы меня назвали великим учёным. Но я не мог найти ключ к разгадке проблемы переноса сознания от человека клону. Она, как каменная стена уходила у меня из-под ног в чёрт знает какую высь. И не было у неё конца и края. Я в диком отчаянии бился головой об эту преграду. И у меня не было уже никаких сил её преодолеть. Я был не в состоянии найти в этой стене дверь, чтобы выйти к заветному открытию. Ничего не получалось! – Ральт перешёл на звенящий шёпот. – Но он нашёл, дьявол во плоти, верное решение. Гений, торжествующий передо мной своё превосходство. Будь ты проклят!
Профессор перешёл уже на крик, обращенный в сторону связанного ассистента. Во время его исповеди Крайз незаметно для себя ослабил свою хватку. Фатальному неудачнику в науке удалось выскользнуть из его рук.
— Ах, ты мразь!
– Виктор одним ударом свалил профессора на пол. Ральт без сознания лежал, не подавая никаких признаков жизни. Глобсу, наконец, развязали ноги. Тот чуть ни с кулаками кинулся на Виктора выяснять отношения:
— Что же ты наделал?! Убил?! Нет…, что-то не похоже. Фу, к счастью, живой…. Как я теперь буду ходить с такими на лице синяками?! Ты об этом подумал?!
— Не понял…
— Потом поймёшь. Но мне от этого не легче.
— Нет, вы на него посмотрите! Дурдом, одним словом, и планета Венера сбоку. Мы его из мрака на свет вытащили. В такой беспросветной яме побывал! А он ещё права качает! – Виктор возмущался за себя и за Крайза.
— Так, всё, хватит! Мы только время теряем. Пока он в себя ещё не пришёл, помогите мне в своё тело вернуться. Тащите его в кресло, где я был…
Оба астронавта без колебаний подчинились командам ассистента. Они уже прекрасно понимали, кто на самом деле находился перед ними.

17

      Профессора усадили в кресло. Он ещё не пришёл в себя от удара Виктора. Находился в беспамятстве. Ассистент Глобс подошёл к нему, надел на его голову корону электродов. Крайза попросили стать у пульта управления. Глобс ему сказал:
— Будьте предельно внимательны. Ничего не перепутайте. Я сейчас выполнил предварительную подготовку: задал инверсионную программу по перемещению сознания от одного тела к другому. Вам будет достаточно нажать на эту клавишу. Процесс запустится. Всё вернётся на свои места. Я окажусь в своём теле профессора Ральта, там, где я должен быть. А Глобс – в своём теле. Итак, — ассистент, потирая руки, как это делал профессор в хорошем настроении, уселся в своё кресло, водрузив на свою голову корону электродов. Да пусть восторжествует добро, а зло будет наказано. Теперь давайте «Пуск»… Стойте! – прогремел голос ассистента. – Чуть не забыл! Сейчас только дошло. Меня надо связать, а то Глобс, как тигр, вырвавшийся через открытую дверцу клетки, не устроил бы вам, ребята, потасовку.
— Не надо пугать. Справимся.
— Не сомневаюсь, что вдвоём справитесь. Но придётся вам с ним повозиться. Силён, как та зверюга, какую встретили, что вы рассказывали, на одной из планет в созвездии Весов. Чтобы не разнёс в пух и прах уникальную аппаратуру здесь, в моей лаборатории, делайте, что я вам говорю. Вяжите мне руки. Ещё вот что. – Ральт в теле своего ассистента не скрывал радости. — В сладком предвкушении моей души вернуться в родное гнездилище, разрешаю вам поколотить, тем более есть за что, чужую мне телесную оболочку. Приступайте к работе, ребята! Боль как-нибудь перетерплю. Пусть Глобс после меня считает у себя синяки и ссадины.
— С этим пока успеется, — сказал Виктор, обращаясь к связанному ассистенту.
— В добрый обратный путь, профессор Ральт! Прошло немного времени томительного ожидания. Двое друзей астронавтов напряжённо всматривались в неподвижные лица находящихся в беспамятстве профессора и его ассистента. У обоих на головах находились короны из электродов. Они, как два короля, не коронованных ещё людьми, представляли собой, даже во временной своей неподвижности, два непримиримых по отношению друг к другу враждующих мира. Вдруг лицо профессора Ральта ожило. Его веки затрепетали, глаза открылись.
— Где я, что со мной? — спросил профессор. Он уже поднялся с кресла, чуть пошатываясь, стоял, оглядываясь по сторонам. Запустил руку в свою густую чёрную шевелюру, стал озадаченно трогать свой нос. Видимо, пытался определить себя во времени и пространстве. Наконец, его глаза приобрели осмысленное выражение. Его блуждающий до этого невидящий взгляд остановился на связанном в кресле его ассистенте. Когда Ральт подошёл к Глобсу, тот уже открыл глаза, с неприкрытой ненавистью смотрел на него в упор.
— Говоришь, радуешься, что опять оказался в своём теле. Не могу до сих пор смириться, что жребий выпал не мне победить! Я ведь всё рассчитал…
Квадратное лицо Глобса перекосилось. Его связанные руки в скрюченных от бессилия пальцах судорожно поддёргивались. В глазах пожаром полыхнуло безумие. Он был взбешён до крайности.
— Что именно? – профессор спросил ассистента. Крайз с Виктором превратились в слух. Не пропускали ни одного слова в разговоре двух непримиримых врагов.
— Развяжите меня, чёрт вас возьми! Тогда я всё скажу! Хотя это сейчас не имеет никакого значения. Ваша взяла! – кричал Глобс.
— Обойдёшься! И успокойся…, — Виктор подошёл вплотную к связанному ассистенту. – Утихни. А то по просьбе нами уважаемого профессора получишь от нас «горячих». Лучше расскажи, как ты задумал избавиться от нашего друга учёного, тем самым лишить нас возможности совершать прогулки средь звёзд подальше от нашего дома. Нам будет интересно послушать.
Сказанное астронавтом удивительным образом подействовало на Глобса. Он как-то сник, его глаза поблекли. Безучастным голосом он начал рассказывать, исподлобья бросая отрешённый взгляд на астронавтов. Профессор Ральт, стоящий рядом с ним, словно, для него не существовал. Он смотрел сквозь него, говорил глухо, словно обращаясь к самому себе:
— Я давно замыслил избавиться от него…
Глобс говорил. Из его рта, как свинцовые пули, выкатывались слова и падали в напряжённую тишину.
— Каким образом избавиться?! – с неприкрытой угрозой в голосе поинтересовался Крайз.
В ответ на полусонном лице ассистента неожиданно для всех появилось улыбчивое выражение. Словно он хвалился своим задуманным злодеянием:
— Я видел, что дело идёт к успешному завершению наших лабораторных исследований. Как мог, сам выкладывался. Какова была всеобщая радость, когда был создан нами «бульон жизни». Словами не передать! Я отдавал себе отчёт, что мои усилия ложатся существенным вкладом в копилку будущего успеха профессора Ральта. Понимал, что его открытие по переносу души и сознания взорвёт человечество. Значит, вся слава только ему достанется. Как признание его гениальности, его способности сделать немыслимый прорыв в науке. Случилось: был успешно проведён последний эксперимент при вашем участии, о котором ещё никто не знал, кроме вас. И это… схватка между человеком и его клоном, подтвердила, что он гений…. Последнее я воспринял как нарастающий гул и треск в моей голове, как столкновение двух земных айсбергов. Вначале я ничего не соображал. Потом отпустило…. Затем, как обжигающий ветер, дующий с пустыни, пришло ко мне горькое для меня понимание. Как же так?! Опередил! Нашёл раньше меня! Почему не я, а он?! Вся человеческая цивилизация, расселившаяся по всей Солнечной системе, будет рукоплескать ему, профессору Ральту. А я так и останусь безвестным черновым пахарем науки, неспособным в состоянии озарения сделать научное открытие. Осознавать это всё и нести в горле комок обиды, как ожог в себе, как глоток расплавленного олова – такого я не мог перенести. Теперь смотрел вслед вам, уходящим космическим пахарям, и думал про себя, пока события настоящего дня не получили широкую огласку: « Или сейчас или никогда. Надо решаться!»
— На что решаться, хотел бы я знать?! – не повышая голоса, спросил Ральт.
Профессор внешне старался быть спокоен. Но в душе у него творилось что-то похожее на проснувшийся гейзер, выбрасывающий фонтан кипятка из своего жерла. Его ассистент продолжал рассказывать:
— Решиться, чтобы убрать тебя с моей дороги! – прозвучал жёсткий ответ. – Ты помнишь, я тебя оглушил. Благо, что силой не обижен. А остальное дело техники. Риск был… Без постороннего участия, на автопилоте, перенести сознание профессора в тело его ассистента, а его соответствующий «багаж» в тело профессора. То есть поменять местами. Я предварительно установил на пульте управления автоматическое включение с задержкой на пять минут. Это дало мне возможность по времени успеть одеть себе и ассистенту на головы короны электродов и сделать всё необходимое, чтобы подготовиться к пересадке сознания и души. …На последний момент я полностью разобрался, что я хочу: находиться в теле гения 26- го века по земным меркам. Это, конечно, пожизненно. Зато тебя, Ральта, пока на короткое время оставить в теле ассистента, чтобы потом без свидетелей переправить всю твою гениальность, сознание, душу в носитель информации. Я решил, что ты станешь существовать в нём тенью профессора Ральта, как источник верных решений в моей предстоящей научной деятельности. Будешь подсказывать, если что…. Понятно или нет?!
— То, что я буду жить инкогнито у тебя в носителе информации, мне стало понятно без слов. После чего время от времени ты был настроен закачивать меня в своего клона, чтобы выдаивать из него мои научные идеи и выдавать их потом за свои. Тут яснее ясного. – профессор словно проснулся. Теперь его распирало от негодования. – А как ты, подонок, намеревался поступить с Глобсом? То есть распорядиться с самим собой?!
— Как поступить? Элементарно…. Ассистент, с которого были бы скачены моё сознание и душа в ваше гнездилище, профессор, воспринимался бы теми, кто заинтересовался его состоянием, как пустая «болванка» с отсутствием в ней всякой информации. То есть тело без моего «я» стало бы куском мяса, которое бы мочилось под себя и орало голосом младенца. Если бы кто спросил, что случилось со мной, я, уже находясь в теле Ральта, нашёл бы что сказать: несчастный случай. Что-то вроде: во время отсутствия профессора его ассистент по собственной инициативе переусердствовал в проведении эксперимента над собой и случайно стёр в себе память. Будьте спокойны. Мне бы поверили.
— Но это равносильно своему физическому уничтожению. Ради своего маниакального желания жить в моём теле, чтобы почувствовать себя гением, ты пошёл на такой шаг…. Глобс, ты по существу чудовище! Сам себя собирался убить! И меня вслед за собой!! — воскликнул в ярости профессор.- Мы же какие трудности с тобой преодолели ради науки! Я тебе верил, как самому себе, не подозревая, что ты коварно готовишь удар в спину. Нет, ты воистину хищник – монстр, с каким ещё не сталкивался мир людей! От таких, как ты, надо избавляться. Чем быстрее, тем лучше!
— Так в чём же дело, профессор,- отозвался Крайз, — не откладывая в долгий ящик, удавим сейчас нашего злого гения. И никаких для вас проблем не будет ни в настоящем и ни в вашем будущем.
— Как удавить?! – пробормотал в растерянности Ральт. Он ещё с большим усердием в крайней степени нервного возбуждения стал теребить свой нос. Нет, что вы! Я что, палач?!
— А вот так удавить – сказал за своего командира Виктор.- Он сам подсказал, как с ним поступить. Сотрём у него память и представим этот «овощ» перед комиссией по расследованию, как его роковую ошибку. Запустим его, как астероид в Космос. И пусть кому надо разбирается, если ума хватит, почему так с ним вышло.

18

      На Глобса, как камнепад, обрушивались слова Виктора. Он побледнел. С трудом выдавил из себя:
— Нет, только не надо этого.
— А что надо? – спросил Крайз.
— Не надо ничего стирать! Лучше отдайте меня, сами знаете кому. И пусть они решают, как со мной поступить.
— Хорошо, пусть будет так, как он предлагает, — поторопился сказать за всех профессор Ральт. Немного помедлив, он обратился к друзьям. – Давайте, не развязывая моего ассистента, оставим его одного…. Пусть подумает. Сами же пройдём в мою резиденцию. Нам есть что обсудить.
Из кабинета через полуоткрытые двери в лабораторию доносились мужские голоса. Профессор Ральт в разговоре с астронавтами не мог сдержать своего возмущения:
— Нет, вы посмотрите на него?! Каков…, а?! Кто мог подумать, что удава пригрел у себя на груди?! Ведь я его ценил, как способного безотказного помощника, одержимого в работе, полностью отдающего себя для достижения поставленной научной цели. Это ж надо мне так обмануться!
— Какие были «высокие цели» у вашего «удава», мы теперь все знаем, – Крайз прервал профессора. – Удушить вас. Затем приняться за всех нас остальных. Только подумать: замахнулся, используя ваше открытие, стать Властелином мира! В голову такое сразу не укладывается!
— Маньяк и шизофреник конченый – отозвался Виктор. – Всё равно, рано или поздно он бы проиграл, противопоставляя себя всему человечеству. На этот счёт у меня нет никаких сомнений. Но горя и бед он натворил бы предостаточно. Вы сейчас в состоянии понять, Ральт, в какое страшное оружие могло бы превратиться ваше открытие, случись ему попасть в руки таких отъявленных негодяев, каким является ваш ассистент Глобс?!
Профессор был в большом душевном замешательстве, сидел за своим столом, зажав голову руками. Он был совершенно раздавлен происшедшим водоворотом событий и всей неопровержимой логикой рассуждений астронавта. Ральт поднялся из-за стола, сказал друзьям:
— Если бы не интуиция этого молодого человека, — профессор показал глазами на Виктора, — если бы не ваша помощь, суждено мне безвозвратно потерять свою телесную оболочку и стараниями моего ассистента стать биоматрицей в его носителе информации. Незавидная участь. Не пожелаешь даже врагу!
— Он же вам пожелал! – не выдержал Крайз.
— Да, да! Теперь я признаю вашу правоту. Вы говорили, что жизнь непредсказуема. Что сегодня в конце моего эксперимента бился один из вас со своим клоном, мною рождённым. Но такая беда, пусть не совсем похожая на первую, завтра может настигнуть меня. И это случилось. И опять сегодня. Я находился в эйфории от полученного положительного результата. Всё то, о чём вы предостерегали меня, доходило, как сквозь глухую стену. Я думал: « Да, ладно. Пусть говорят. Если это произойдёт, только не со мной, а с кем-то другим. Вышло всё так, как вы говорили…»
Виктор стоял напротив профессора, смотрел ему прямо глаза с таким выражением, как будто он увидел его впервые. Он разглядел в нём что-то глубокое, в душе им выстраданное. Астронавт ему сказал:
— Профессор, после всего, что произошло, надеюсь, вы поняли, что далёко не все в науке, как вы, так честны и без оглядки преданы своему делу.
— Куда ещё не понятней?! На своей шкуре испытал.
— Вот видите…. Не будьте наивны. Протрите свои глаза! Вы воспринимаете других всех без исключения, что вас окружают, как порядочных людей, таких, каким вы являетесь по жизни. К сожалению, бывает, как это произошло в последнем случае, попадаются и сейчас среди человеческой породы двуногие хищники, готовые идти на всё ради достижения своих низменных целей. Ваш ассистент Глобс является прекрасным тому примером. Раньше среди наших предков попадались ему подобные, жаждущие завоевать весь мир и все его материальные ценности. Чем они закончили и как рушились их империи, мы всё это знаем. Вслед за ними наш «общий друг Глобс» возомнил стать властелином Вселенной. К счастью, мы ему помешали. Повторяюсь. Если бы он дорвался своими грязными руками до вашего открытия, – это была бы та самая водородная бомба, которая перевернула бы мозги не только каждому из нас, а взорвала бы всё человечество. …Вспомнили? Мы вас так убеждали на эту тему, когда анализировали результаты проведённого вами первого эксперимента.
— Теперь вы разделяете наше мнение, профессор Ральт? — спросил Крайз.
— Конечно, разумеется! Вы меня убедили. А больше всего, как ни странно, убедил меня сам ассистент Глобс своей неудачной попыткой совершить преступление. Из всего того, что случилось, как я понимаю, вы будете настаивать, чтобы подстраховаться и не подвести мир людей к самоуничтожению. И мне следовало бы отказаться от своего открытия?! Вы этого добиваетесь?! Но это невозможно, как отречься матери от своего ребёнка!
— Не надо отказываться…
— Извольте объяснить, чтобы я надеялся на что-то?! – спросил Ральт у Крайза.
— Пожалуйста. Как всем известно, что вода – это жизнь. Особенно для человека, оказавшегося в пустыне на родной нам планете Земля. Но, чтоб знали, если в него насильно закачать семь литров воды, то он просто погибнет. Согласитесь, нелепо представить, что по этой причине мы откажемся от жидкости, дарующей нам жизнь. Мой друг уже говорил… Если человечество откажется создавать себе подобных космических клонов, чтобы их посылать в сверхотдалённые звёздные миры и посмотреть их глазами со стороны на деяния Творца Мироздания, тем самым оно опрометчиво бросит ему в лицо им же преподнесённый дар. Выбор не случаен…. Это только свыше, именно вам, профессор, бескорыстному труженику в науке, а не Глобсу хищнику, пришло озарение, благодаря которому через логику безумия вы сделали своё открытие. … Может быть не совсем дословно, хочу привести высказывания великого немецкого философа Иммануила Канта, который ответил на вопрос многих поколений, что является заветным маяком в развитии нашей цивилизации – это звёздное небо над нею и нравственный закон внутри каждого из нас.
Крайз говорил при полной тишине. Ральт и Виктор ловили каждое его слово. Он продолжал делиться с ними своими мыслями, как будто сам себя убеждал:
— Нет, ещё раз, конечно, нет. Другой вариант, как отказ от вашего открытия полностью исключён. Только его применение во благо всего человечества должно проходить под жесточайшим контролем. …Страшная трагедия чуть не случилась в стенах этой лаборатории. Нельзя допустить, слышите, чтоб никакая людская пена, используя в своих коварных замыслах ваш гений, ваш прорыв в науке, не накрыла всё уничтожающей волной человечество!
Последние сказанные слова Крайзом были встречены всеобщим пониманием. Молчали все втроём, осознавая значимость исторических событий, в каких они стали невольными участниками. Благодаря открытию профессора Ральта, впереди астронавтов забрезжили горизонты новых возможностей, на первый взгляд граничащих с безумием: с помощью генетических копий, наделённых их душой, познавать Вселенную, переступить её порог, чтобы потом попасть в параллельные ей антимиры.

19

      Прошло около пяти земных лет после проведённого эксперимента профессором Ральтом. Крайз и Виктор, как уже опытные астронавты, отличные специалисты своего дела, были на особом счету в Совете космических федераций. В первую очередь, по причине, что стали первопроходцами, решившись тиражировать себя в опытные образцы космических клонов. После Виктора в клонировании Крайза уже постарались избежать схватки между человеком и его генетической копией. Крайз с каким-то леденящим в сердце ужасом смотрел, как наделённый сознанием и душой его клон безуспешно бился об стенки капсулы, пытаясь вырваться на волю. Потом был перенос в память усыплённого астронавта всего, что произошло глазами клона. Крайз, когда проснулся, словно сразу «вспомнил то, что было не с ним». Как он, находясь внутри капсулы, освобождённой от «бульона жизни», ринулся сквозь прозрачную преграду. Она, чуть прогнувшись, откинула его без травм во внутрь замкнутого пространства, откуда он появился на свет. После чего падение в немую черную пустоту…. Откуда он вышел. И он ничего не помнит.
Ассистента Глобса переправили с Марса на Землю в следственный комитет, который рассматривал серьёзные правонарушения среди колонистов. Дальнейшая его судьба друзей не интересовала. Они трудились, активно участвуя в выполнении многолетней программы освоения планет, вращающихся вокруг Солнца – ОСВС. Они полностью посвящали себя любимому делу. А их клоны успешно работали по программе исследования глубокого космоса (ГК) и сверхдальних космических объектов (СДКО).
… Виктор просыпался на космической вахте. В иллюминатор заглядывал Уран со своими светящимися кольцами и первым, вращающимся вокруг него, где он побывал с другом, спутником Мирандой. Вдруг он почувствовал «толчок» изнутри. На него накатилась обжигающая волна памяти только что случившихся событий, не связанных с ним, а с его генетической копией. Вначале для него это был шок — головой вбирать в себя, как своё собственное, а сердцем отторгнуть, чтобы тут же принять реальность происшедшего с его клоном. Ему было настолько ярко, выпукло и объёмно мысленно «вспоминать», как он с клоном его друга Крайза обнаружили самую отдалённую планетарную систему красного гиганта на краю галактики, расстояние от которой до Земли свет преодолевал за 13 миллиардов лет. А « тахионный** пакет воспоминаний» его клона через каналы времени это же расстояние обратно пролетал, можно сказать, практически мгновенно. Звезда находилась у пограничной черты Вселенной, в зоне, так называемого, вселенского гало. А за ним была одна только космическая тьма без всякого намёка существования на их пути последующих звёздных островов. Клоны друзей астронавтов, материализовавшись в заданной точке пространства, действительно, находились на краю чёрной бездны. Они, как два космических Колумба, в едином душевном порыве желали переплыть океан мрака и открыть человечеству новые «материки» — параллельные миры. Теперь уже не клон, а сам Виктор вместе с Крайзом мысленно пролистывал космические будни, которые один за другим сменялись в звездолёте. Он научился через своего клона, уже, будучи им самим, не только слушать, а как бы чувствовать Космос, как если бы он сам был одним из его небесных тел. Он с командиром тщетно всматривался в экран в душевном волнении рассмотреть хотя бы единичный проблеск впереди ожидаемых звёздных миров, удивляясь своей способности уловить за собой предсмертный крик одинокой звезды в своей Вселенной, падающей безвозвратно в чрево чёрной дыры. Всё было напрасно. Перед ними был не экран, а развёрзнутая угольная пасть Космоса, готовая проглотить любого при первой же попытке совершить очередной прыжок в неведомое. Мощнейшие бортовые радиотелескопы пробегали — ощупывали близлежащее пространство в радиусе 15 миллиардов световых лет, но ничего не обнаруживали. Никаких звёздных островов впереди на их пути не наблюдалось. Виктор понимал, что они действительно находятся на пороге Вселенной. Факт тотального отсутствия космических объектов явился прямым подтверждением сна астронавта. Это говорило об одном: впереди на немыслимом для человеческого разума расстоянии, может быть в 50 миллиардов световых лет, находилась от их Вселенной другая зеркальная ей Вселенная из антиматерии. Крайз, сидящий против экрана рядом с Виктором, ему сказал:
— Да, ты прав. Нет лучше всяких доводов, как увидеть своими собственными глазами. В данном случае, ничего не увидеть, как ты предполагал. Убедил. Что ты узнал из своего сна, мы с тобой первые из всех людей наблюдаем наглядно. Потрясет такая картинка. Даже наши сверхмощные радары не в состоянии нащупать то, что нас ожидает впереди на непройденных маршрутах.
— А что тут думать! – Виктор был взволнован. Он подошёл к экрану, несущему в себе беспросветный космический мрак, сказал:
— Сегодня мы с тобой работаем по программе СДКО: исследуем сверхдальние космические объекты. Завтра же, когда научно – технический уровень нашей цивилизации достигнет такой высоты, это нам позволит совершить прыжок через космическую пропасть к недосягаемой пока Антивселенной. Напомню: в будущем нас ждёт работа по программе «Пант» — путь к антимирам. Заметь, не в том смысле, как говорили наши весёлые далёкие предки: «колотить понты». Мной сказано в шутку: «колотить» не будем. А вот, что предстоит для нас работа «Пант», — это нечто очень серьёзное, — повторил Виктор.
— Помню, помню все твои шутки, — рассмеялся Крайз. — Чем ты мне нравишься, дружище, что имеешь замечательную способность знать, когда мне поднять настроение! Быть без юмора в Космосе, как астронавту без скафандра. Фактор совместимости наших характеров никогда не стоял между нами.
— Благо, что задружили ещё детьми на Марсе, — напомнил Виктор.
— Поэтому никакого другого напарника я не мыслю на твоём месте.
— Я и не возражаю…
— Ещё бы ты возражал. Когда я твой командир. И мне одному решать, кому работать со мной, а кому – нет. Лучше посмотрим, что у нас за спиной творится, — предложил Крайз.
Невидимый щуп бортовых радиотелескопов был не в состоянии покрыть расстояния от них до предполагаемой Антивселенной. Он, теперь повернувшись назад на 180 градусов, охватывал на этот раз сектор космического пространства радиусом миллионы световых лет. Это был тот участок пути, который они оставили за собой. Астронавты опять прильнули к экрану. Высветившаяся на нём картина заставила их обоих удивиться. У Крайза, более сдержанного на эмоции, чем Виктор, невольно вырвалось:
— Это что-то новое в том, что мы сейчас с тобой наблюдаем? Считай, пролетели мимо и не заметили. Почему так произошло, не могу понять?
— А что тут удивляться? После того, как мы материализовались, мне, штурману, надо было сразу определить местонахождение нашего звездолёта, околосветовая скорость которого не давала оглядываться по сторонам. Было не до «сюрпризов». Главная задача состояла в том, чтобы не ошибиться в навигационных расчётах, то есть в правильности выбранного маршрута и конечной цели полёта.
Виктор коротко доложил обстановку, в чём прекрасно был осведомлён Крайз. Штурман сосредоточенно всматривался в центральный экран звездолёта. Увидел вслед за командиром, как галактики из центра расширяющейся Вселенной разбегаются в разные стороны, увеличивая тем самым расстояния между собой. А вот уже ближе к ним, находящимся на пороге этой же их Вселенной, начинают словно притормаживать свой бег. Зависают, чтобы расположиться относительно друг друга более плотными слоями. Это чем-то отдалённо напоминало Виктору картинку его детства. Когда он перед тем, как улететь со своими родителями на Марс, жил в посёлке на берегу большой реки, несущей свои воды в Ледовитый океан. Помнит, как по весне река вскрывалась ледоходом. И где-то внизу по течению в суженной части её русла возникал ледяной затор. Он, семилетним мальчишкой, с местной детворой бежал на берег посмотреть, как с глухим оглушительным треском лопался ледяной панцирь реки. Что-то было завораживающее в этом устрашающем буйстве стихии…
Виктор воспринимал на экране разбегающиеся друг от друга галактики, как стремительно плывущие по Реке Времени льдины из его далёкого детства. Но вот почему они перед порогом Вселенной замедляют свой бег?! – это был единственный вопрос, что не давал покоя обоим астронавтам. Значит, на пограничной черте их мира возникал затор…. Появлялась пока ещё не известная никому силовая составляющая, вектор направления которой указывал в противоположную сторону расширения Вселенной после Большого взрыва. Галактики, расширяясь внутри себя, как блюдца, летели из её центра. Они потом, словно натыкались на непонятно откуда взявшуюся преграду. Казалось, неизвестно, кто тормозил звёздные материки…. Ловил их невидимым сачком, выстраивал по кругу, не давая возможности дальше разбегаться.
Виктор, вспоминая свой сон, попытался объяснить Крайзу, как он это всё представляет.
— Ты помнишь, я рассказывал, что видел во сне.
— Может быть не всё…. Давай ещё раз, я послушаю.
— Вот что я понял…, узнал из своего сна. Кто-то «запускает каждый раз часовой механизм Вселенной…. Повторяюсь, вакуум «насыщен» двумя видами энергии. Одна из них, значительно меньшая часть, несущая в себе информацию в нулевой отсчёт повторяющихся циклов, порождает пары разбегающихся и расширяющихся внутри себя Вселенных, противоположных по знаку. Другая большая часть — это тёмная энергия, изначально лишённая информации, сразу в момент Большого взрыва становится расталкивающей силой для народившихся галактик, что является основной причиной расширения Вселенной. Она порождает антитяготение – отталкивание, превышающее по своей величине притяжение галактик друг к другу. Вижу, словно со стороны, как неведомый мне стекольщик — стеклодув выдувает из пустоты не один, а два пузыря Вселенных, которые, отдаляясь друг от друга, расширяются, улавливая и вбирая дыхание своего Создателя. Одновременно в каждом из этих «пузырей» происходит переход тёмной энергии в тёмную материю, которая вначале концентрируется на их границах. На так называемом пороге, где мы с тобой находимся. Это как пограничный слой воды со стенками сосуда, вынесенного на мороз, превращается в лёд. И, как результат, мы видим сейчас на нашем экране остановившиеся галактики, точно спортсмены, закончившие пробежку на финише. Их скопления теперь можно воспринимать, как ракушки, нанизанные на космические струны, расстояния между которыми на какое-то время остаются замороженными. И когда этот процесс достигает своей критической точки, то есть больше половины объёма рассматриваемого космического пространства будет заполнено темной материей и уменьшающейся тёмной энергией, тогда вступит в силу закон всемирного тяготения. Сравниваю опять с тем, как вода, замерзая в сосуде, становится по всему объёму льдом. Именно усиливающаяся гравитация начнёт стягивать галактики друг к другу, окончательно прекратит расширение Вселенной и сменит её состояние на Большое сжатие. То же самое одновремённо происходит и во Вселенной из антиматерии. И когда в этой паре Вселенных, как среди двоих танцующих партнёров, наступит общее состояние перехода от расширения на Большое сжатие, они начинают сближаться, входят друг в друга, аннигилируют по формуле Эйнштейна, полностью превращаясь в энергию, готовую к новому циклу.
— Что-то похожее ты мне уже рассказывал, — ответил Крайз своему другу. – Сейчас, глядя на экран, вижу подтверждение твоему сну – твоей гипотезе. Как ни странно, но когда видишь своими глазами, я готов с тобой согласиться.
— Меня это радует…
— Как сказать…
— Что тебя ещё не устраивает?
— Найдутся, наверняка, перепуганные, которые в Солнечной системе, получив от нас волновой пакет с такими новостями, устрашатся такого поворота событий.
— Да и пусть себе пугаются на здоровье. Хотя они закрывают глаза на то, что люди из поколения в поколение живут в зоне риска у подножий земных вулканов. И это никого не смущает, что может катастрофа случиться на следующий день, а может через 30 – 50 лет они будут заживо погребены лавой или вулканическим пеплом. А тут разговор о вселенском конце света…. Мы ведь уже знаем с тобой, что, когда «вдох» Вселенной сменится на её «выдох», пройдёт не то что миллионы, а миллиарды лет после нас. И, как я понял, тебя, как и меня, это сейчас мало волнует. Самое главное, чтобы ничто не мешало работе.
— И то верно, — в ответ Виктору Крайз пожал плечами. — Нам пора уже о другом подумать. Мы на пороге Вселенной повстречали одну звёздочку со всем комплектом её шариков, что есть у неё в наличии. Теперь осталось поближе познакомиться…
Командир услышал от друга:
— Мы, посланники нашей цивилизации, как звёздная пыль, занесённая разумом человека на окраину Космоса, не случайно оказались у этой звезды. Пусть на её планете появится первый форпост, который даст нам потом возможность осуществить заветную мечту: сделать бросок к антимирам!
…Вокруг красного гиганта по эллиптическим орбитам вращались одиннадцать планет со своими спутниками. На одной из них они побывали.
…Астронавт выходил из состояния сна. Наступала его очередь сменить своего командира, который нёс космическую вахту по исследованию Урана. Крайз увидел не в первый раз знакомое ему выражение лица своего друга. Он был в состоянии крайнего замешательства и удивления от происходящего с ним в эту минуту. Отрешённый взгляд Виктора был направлен поверх головы его командира.
— Что опять накрыло? – спросил Крайз, имея ввиду очередное раздвоение личности друга в момент получения «пакета воспоминаний» от его клона.
— Что-то вроде того, — ответил Виктор.
— Меня уже тоже настиг «привет» от моего двойника. Значит, сейчас увидим то, где нас в помине не было, — сказал Крайз.
— Да, увидим…,- эхом отозвался ему Виктор.
— Нас это немного успокоит, — предложил его командир,- чтобы вернуть себя в рабочее состояние, как мы обычно делаем, давай «вдохнём нашу память».
С этими словами Крайз, сидя в кресле перед экраном звездолёта, расслабился, закрыл глаза. Виктор последовал его примеру. Он сделал пару вдохов и с волнением ощутил нечто такое, что напомнило его далёкое детство и юность. По заданной команде заработали ароматизаторы. Скрытые от глаз в рулевой рубке космического корабля, они накрыли астронавтов незримым облаком плывущих в воздухе до боли знакомых запахов. Виктор словно воочию увидел сквозь цветение яблоневого сада в оранжерее на Марсе бегущую ему навстречу Вельёру и себя с раскинутыми руками, пытающегося её поймать. Но она ускользала от него с затихающим смехом…
Перед ним уже начинали выстраиваться живые картины событий, что произошли на краю Вселенной. Где непосредственным участником был не он с Крайзом, а их генетические копии. Но уже во все уголки сознания астронавтов распространилось ощущение, что именно они, а никто любой другой, стали покорителями далёких звёздных миров. А было это так…

20

     … Я, клон Виктора, стоял голый перед другом, стряхивая с себя густеющие хлопья клонирующего раствора. За спиной осталась открытая капсула – колыбель моего повторного рождения, откуда я вышел. Клон Крайза переминался с ноги на ногу, сдержанно похлопывал меня по плечу. Он был в облегающем комбинезоне цвета расплавленной лавы, искренне радовался моему возвращению. Высокого роста, мой друг, шатен с голубыми глазами говорил, что было на него не похоже, нервно, возбужденно:
— Мы с тобой не первый день в Космосе! Что учить тебя, как надо себя вести? Мы имели возможность вторгнуться во владения звезды, красного гиганта, нехилого по своим размерам. Он ещё больше побагровел от такого вмешательства. Отчего его настроение передалось планете, непредсказуемой…, понимаешь, напичканной неприятными неизвестностями. — Лицо Крайза неожиданно озарила улыбка.- Давай прими душ. Одевайся, как полагается,- с отеческой заботой он подталкивал меня к выходу.- Потом приходи в мой командирский отсек. Посмотрим видеохронику твоей гибели. Сейчас дадим оценку последним событиям, чтобы такие «радости», что лишают тебя жизни, больше не повторялись.
Через полчаса я был у своего командира. Вспыхнувшая картинка, заснятая уцелевшим видеозондом, выпущенным челноком перед тем, как упасть ему на поверхность планеты, была передана на борт корабля. Она заставила меня сидеть в оцепенении и смотреть неотрывно на все то, что стало концом внезапно прерванной моей предыдущей жизни. Голос Крайза доносился как будто издалека:
— Ты посмотри, что она вытворяет! Какие нам «цветочки» преподносит!
Я видел первого клона Виктора в отсутствии силового поля защиты, обреченно ждущего своей участи. Видел… себя беспомощной куклой в скафандре. После чего последовал мощный всплеск лучистой энергии, превративший меня в пепел. Через какое – то мгновение по челноку заструились огненные струйки, которые и уничтожили своим всепожирающим огнем творенье человеческой мысли.
Все было кончено. Только смертоносная субстанция судорожно отступала от места моей гибели. Она громадным желеобразным сгустком поднималась и опускалась в такт пульсирующей массе тумана. Но что это?.. Я не поверил своим глазам, словно был сам в телеэкране — от удивления вскрикнул:
— Не может быть! Это что-то опять расползается на части!
За моей спиной донёсся голос Крайза.
— Интересно, как это у неё получается? …Ладно, разговор не об этом. Ради чего мы здесь? Мы переступаем через враждебность Космоса, чтобы познать его мир. И я не привык сдаваться, Виктор. Как ты знаешь, не мною сказано, удача всегда идёт об руку с настойчивыми и упорными. Тебе снова придётся спуститься к этой улитке-устрице. Чтобы поближе быть и с ней поздороваться. Необходимо узнать, как другим после нас без потерь вести разговор с такой необщительной подругой. На этот раз нырнёшь к ней с полем силовой защиты по верхнему пределу. А там, глядишь, поймём, как ей удаётся такое проделывать с нами. Если мы это не сделаем, то считай, что зря вращаемся над этим шариком. Надеюсь, ты меня понял!
— Будь уверен, командир, я это сделаю.
Я, не задумываясь, ответил Крайзу. Имеющий, как и он, возможность переходить от одной жизни к другой, я непроизвольно, до самого разумного нижнего предела, необходимого для работы, снизил в себе порог чувства самосохранения. И теперь горел одним желанием при предстоящей встрече с враждебной человеку пока неведомой формой материи победить её окончательно. Ужас, который я испытывал в Космосе перед тем, как погибнуть, особенно когда не успевал включать «космический наркоз», поначалу заполнял меня до отказа. Потом он стал блекнуть, постепенно превратился в лоскуток тревоги, переходящий в любопытство: человек принимает смерть, а что ждёт его копию — клона, проходящую через «точку невозврата» к его очередной жизни?!
…Я продолжал неотрывно смотреть на всё то, что творилось на телеэкране. Видел, как субстанция стала медленно распадаться в тумане на большие хлопья – снежинки. Они, мирно покачиваясь, поплыли в разные стороны. Раздались вибрирующие звуки. Я услышал реквием по гибели космического труженика — по своей первой сгоревшей жизни. Я стоял в обнимку со своим другом детства, с командиром Крайзом. До нас, до клонов, донеслось с телеэкрана что-то похожее на шорох марсианского песка, потом периодически нарастающий и утихающий вой, взвинчивающийся ввысь над чужой планетой. В нем ощущались все оттенки звериного клича: то всеобъемлющие чувства одиночества и тоски, то заполняющая всё пространство злобная радость о разыгравшейся трагедии.
Но за порогом Вселенной нас ждали цветы другого нам неведомого Космоса. Ждал антимир. И ради будущей встречи с ним и с его Разумом стоило вновь родиться и продолжать жить!

(2011-2012 гг., г. Хадыженск).