Виталий Гапусенко

А.Ф. Кастанов: «Обращение к читателю»
Более полувека прошло с тех пор, как я покинул свою малую Родину – поселок Нефтегорск, что на юге Кубани. В 2006 году судьба подарила мне возможность побывать в Апшеронском районе, встретиться с ветеранами Великой Отечественной войны, главой Администрации Нефтегорска Серопом Карапетовичем Варелджаном, директором Нефтегорской средней школы Мариной Юрьевной Передереевой, председателем Совета ветеранов Николаем Ивановичем Пономаревым. Побывал я и в школе, в которой учился с первого класса и до ее окончания, и где познакомился с человеком интереснейшей судьбы – Виталием Николаевичем Гапусенко.
После 45-го было престижно быть военным. Профессия защитника Родины очень ценилась, и он посвятил ей свою жизнь. Отслужив Отечеству и выйдя на пенсию, Виталий Николаевич продолжил работу по специальности, преподавая в школе № 12 военное дело. На педагогическом поприще он трудился еще 14 лет. Среди выпускников школы есть четыре генерала, командир подводной лодки и целая плеяда офицеров. В этом заслуга и Виталия Николаевича Гапусенко. Затем он возглавил общество ветеранов войны и труда, проработав там еще ряд лет.
Про этого человека можно было рассказывать очень много, но мне во время наших встреч Виталий Николаевич открыл еще одну сторону своего таланта – поэтическую и подарил небольшой сборник своих стихов. Книжечка собственноручно им сшита и оформлена, тексты написаны красивым каллиграфическим почерком. Каждая строчка стихотворения наполнена таким огромным патриотическим пафосом, такой глубокой любовью к родине, искренностью, что не могла не найти отклика в моей душе. И я решил, что необходимо издать этот сборник, пусть это будет подарком автору, ветеранам города Новый Уренгой, нашим землякам-кубанцам, да и молодому поколению…
От себя лично выражаю огромную благодарность ООО «Газпром добыча Уренгой», поддержавшему мою идею, и редакции городской газеты «Правда Севера», взявшей на себя основной труд по выпуску этого сборника.

А.Ф. КАСТАНОВ, ветеран Великой Отечественной войны.

Обложка сборника «Забыть никто из нас не вправе…».

Александр Фёдорович Кастанов с учениками.

Александр Фёдорович Кастанов (слева) с ветеранами Великой Отечественной войны г. Новый Уренгой.

Слева-направо: председатель Совета ветеранов Великой Отечественной войны г. Нефтегорска полковник Николай Иванович Пономарёв, руководитель кубанской краевой специализированной поисковой организации «Арсенал» Александр Владимирович Шилин и журналисты местных средств массовой информации.

Виталий Николаевич Гапусенко
«Забыть никто из нас не вправе…»

В ответе

Чтоб не входила в дом беда,
Чтоб не стучалась похоронка,
Чтоб не зияла у пруда,
От бомбы черная воронка,

Чтоб не кружилось воронье
Над безымянною могилой,
Мои слова,
перо мое
Пусть зазвучат с такою силой,

Что даже мысли о войне
Считаться станут преступленьем
Ведь я за этот мир вдвойне
В ответе
перед
поколеньем!

Орловско-Курскую дугу
Забыть никто из нас не вправе.
Она — набат
к победе,
к славе,
Меч беспощадный
по врагу!

Городу-герою

Скажи мне, ветеран-солдат,
Ты помнишь грозный Сталинград?
Давай припомним дни и ночи,
Когда казалось, что порой
В мозгах и мышцах нету мочи
Выдерживать за боем бой.

Здесь каждый дом стоял, как крепость.
По переулкам свист свинца,
И смерть за смертью, как нелепость,
Гуляла всюду без конца.

Здесь грязно-серые шинели
Так примелькались, что в дыму
Мы их ловили на прицеле
И били, словно по дерьму.

Под этот грохот, этот шквал
Не каждый к совести взывал.
Не всякий думал, что в шинели
Не мысленно – на самом деле
Он человека убивал.

Без промаха, без сожалений,
И шаг за шагом все вперед.
Вперед! Пусть прежде враг умрет,
Чем упадем мы на колени.

Ведь у войны закон суровый –
Война не может быть без крови.
Враг не приходит пощадить,
А враг приходит победить.

Он в человеческом обличье
Идет с оружием в руках.
Какое ж может быть приличье
Иль пред убийством страх?

Девиз войны суров и крут:
Ты не убьешь – тебя убьют!
Мы были лишь в одном правы:
Уж коль погнали от Москвы,

То тут уж непременно надо
Прочь выгнать и из Сталинграда!
Иначе как нас назовет
Наш исстрадавшийся народ?

О Сталинград наш, Сталинград,
На что ты был тогда похожим?
Мы думали неужто сможем
Вновь возродить здесь город-сад?

И шли в атаку с этой думой,
И умирали с мыслью той,
А он, скорбящий и угрюмый,
Входил в нас памятью святой.

Где в хрупком теле брались силы?
Сейчас не вспомнить – будто сон.
Полуживых нас выносили
Девчонки тонкие, как лен.

А мы от их прикосновенья
Вдруг оживали, чтобы вновь
Стать в строй идущих в наступленье
С ревущей глоткой: «Кровь за кровь!»

И кровь лилась потоком алым
По площадям, по мостовым,
По этажам и по подвалам
И даже по рукам живым.

Когда же бились в рукопашной,
Картину эту видеть страшно:
Резню и выстрелы в упор
Храним на теле до сих пор.

И вот в конце концов пред нами
Толпа с поднятыми руками –
Как стадо загнанных волков,
Толпа испуганных, поникших
И в плен сдаваться не привыкших
Остатки вражеских полков.

С каким бы диким наслажденьем
Как разрядил бы автомат
Я в ту толпу в порядке мщенья
За жизни тех, что здесь лежат.

Но нам нельзя, хотя и больно,
Фашистам, вольно иль невольно,
Самих себя уподоблять –
В обезоруженных стрелять.

Они уже отвоевались.
Теперь для них одно осталось:
Судьбу свою благодарить,
Что подарила право жить.

А нам дано отныне право
Свои бессмертные дела
Вписать в страницы русской славы –
Что бой вести, святой и правый,

Нас мать-Отчизна позвала.
И мы торжественно, сурово
Дойти к Берлину поклялись
И клятву подтвердить готовы.

Мы данное сдержали слово.
Тому свидетель – наша жизнь.
(1982 г.).

Матери

Вижу, как наяву, загрубевшие руки
И ресницы, покрытые влагой слезы.
Ты привыкла встречать, ты привыкла к разлуке,
Тишину ты впитала и грохот грозы.

Ты, накинув платок на уставшие плечи,
У порога стоишь каждый день дотемна
И на тропку глядишь в ожидании встречи,
И опять, не дождавшись, уходишь одна.

Каждый день ты одна. Дети словно забыли,
Что сквозь сон тебе чудится шорох шагов.
Слышишь, будто дверь они в сени открыли,
Так как знают, что издавна нету замков.

Как давно это было, когда не вмещалась
За обедом семьи разноликой гурьба.
Когда кто-то наказан, а что-то прощалось,
Но обиды никто не таил на тебя.

Вербы старые сохли одна за другою,
И от вишен и яблонь остались лишь пни,
А на сердце твоем отдавались тоскою
Непременных разлук предстоящие дни.

Знала, что сыновья уж готовят котомки,
В незнакомую даль собираясь уйти,
И уже ревновала их к той незнакомке,
Что в каком-то краю станет им на пути.

И они разлетелись, как вольные птицы.
Кто – на Север, а кто – на пылающий Юг.
И тебе поневоле пришлось примириться
С добротою и нежностью славных подруг.

Пусть не каждому в сладость летящие годы,
И не каждый мечту на пути отыскал,
Но успехи свои, а порой и невзгоды
В своих письмах к тебе, не таясь, доверял.

Да и как же иначе – пускай меж собою
Разногласьем испорчен взаимный совет,
Но в отдельности каждый,
в разлуке с тобою
Посылает незримый
сыновний привет.

На огненной дуге

Земля, сожженная огнем,
Пропитанная алой кровью –
Мы ей сегодня отдаем
Сердца с сыновнею любовью.

Земля усеяна костьми,
С зерном осколков вперемешку,
Земля, набухшая людьми,
Присыпанными в скорбной спешке.

Свернув в палатку иль в шинель
Солдат кровавые останки,
Мы клали в вырытую щель
Тяжелой гусеницей танка.

И даже плакать не могли –
Лишь только молча цепенели
Пред этим холмиком земли,
Укрывшим горькие шинели.

И снова в бой! Кровавый бой!
Свинцовые шмели – роями.
И вновь целуется с тобой
Упавший мертвыми губами.

Земля, впитавшая в себя
Сердца и молодые судьбы,
Им бы сегодня на тебя
Живыми взорами взглянуть бы!

Я слез сегодня не стыжусь,
Ты их по праву заслужила.
Я, как никем, тобой горжусь:
Ведь здесь отцовская могила.

Здесь отдал он и плоть, и кровь
За ясность неба, за свободу.
Здесь отдал он свою любовь
Трудолюбивому народу.

Омыта вдовьими слезами
Земля скорбящих матерей,
Прими торжественный экзамен
Твоих сынов и дочерей.

Прими, земля моя, отчет
О том, что в сердце и поныне
Тревожной памятью живет
Моя приверженность к святыне.

Осень

Осень – это по утрам
Запоздалый луч в окошке,
Это грусть по вечерам,
Это свежий гриб в лукошке.

Осень свадьбами щедра,
Урожаями богата,
И дождями, как с ведра,
И багровостью заката.

Только я вот не хочу
С этой осенью мириться.
Спать ложусь, тушу свечу –
Может быть, весна приснится.

Роковая верста

Роковая верста –
Крест застыл у креста.
В них мгновенно застыли
Дыханье и стуки.
Крест на грязной броне,

А пред ним на стерне
Человека крестом распростертые руки.
И ни шагу назад!
И ни пяди вперед!
В этом все – жажда жизни,
Предсмертные муки.

Здесь громаде стальной
Встали мертвой стеной
Человека крестом распростертые руки.

Миг назад, только миг,
Сердце билось у них.
Были весны, мечты,
Были снежные вьюги.

Рой свинца, дикий взрыв
И полмира закрыв,
Человека крестом распростертые руки.

Спазм горло сведет,
Мать в слезах упадет,
В похоронке прочтя,
Как в нежданной разлуке

Мощью русской земли
До Берлина дошли
Ее сына крестом распростертые руки.

Годы битв утекли,
Раны скрылись с Земли,
А на смену отцам
Встали дети и внуки,
В беспокойных сердцах,
Сохраняя, как флаг, человека крестом распростертые руки.
(1981 г.).

У Вечного огня

Скорбя, стою у Вечного огня.
Не потому, что памятная дата –
Земной святыней стала для меня
Могила неизвестного солдата.

Смотрю, как пламя рвется из глубин,
Чтоб, оторвавшись, улететь куда-то:
К той матери, чей похоронен сын
В могиле неизвестного солдата.

А сколько матерей сюда идут!
А сколько вдов, сердца чьи болью сжаты!
Скажи им он – губами припадут
К могиле неизвестного солдата.

Чей прах здесь предо мной? Я знать хочу
Не ради любопытства, ради
Той капли крови, что по кумачу
Влилась в поток могущества Отчизны.

Кто пестовал его и целовал?
Кто не дождался иль отца, иль брата?
Кто этот холмик с горечью назвал
Могилой неизвестного солдата?

Откликнитесь, в ком памятью жива
Никем не восполнимая утрата!
Пусть знают мать, сестра или вдова,
Где холмик долгожданного солдата.

И пусть в салют торжественного дня
Войдет их скорбь к потере без возврата,
Но знают пусть — здесь в вечности огня
И скорбь,
и боль,
и мужество
Солдата!
(1980 г.).

У села на виду

У села на виду
В дом хозяйку веду.
А вокруг ребятня,
А вокруг у плетня
Разговоры идут
Про нее и меня.

Кто судачит тайком,
Кто-то машет платком.
В стеклах окон соседских
Носы пятаком,
Будто с этаким дивом
Никто не знаком.

Яна них не сержусь,
Я женою хвалюсь:
Мол, глазейте, любуйтесь –
Я не тороплюсь.
Намозольте глаза, языки,
А потом,
заходите толпою
на пиршество в дом.

Пусть не хватит столов,
Пусть не хватит углов –
Лишь бы было достаточно
Дружеских слов.

Ведь семью заводить –
Не плетень городить
В этот узел вязать
Надо крепкую нить.

Потому и иду
У села на виду,
Чтобы видели все –
В дом
хозяйку
веду.
(1979 г.).

Я твой, Земля!

Я твой, земля моя, я твой –
До этих дней со дня рожденья,
Испытываю наслажденье
Быть кровно связанным с тобой.

Я твой, как перекати-поле, –
В твоей упрямой крутизне,
В твоем чарующем раздолье
На месте на сидится мне.

Исколесил за эти годы
Тебя я вдоль и поперек,
Видал твои леса и воды,
Шел бесконечностью дорог.

Я покорял степные дали
И скалы выше облаков.
Все, что с тобой мы испытали,
Войдет в предания веков.

Тем, кто пойдет моей дорогой,
Земля моя, ты расскажи,
Как я, и ласковой, и строгой,
Одной тобою дорожил.