Очерк о семье фронтовика Жеребцова Василия Васильевича

«Говорит Москва! От Советского информбюро», — голос Левитана раздавался из круглой «тарелки» под потолком рубленого дома в далеком алтайском селе Красногорское. Дед Христофор повернул ручку, прибавил звук. Радио сообщало, что 27 января 1943 года советские войска после жестоких, кровопролитных боев освободили многие населенные пункты Кубани, среди которых хутора и станицы Апшеронского района. Дед закрыл глаза шершавой натруженной рукой, слеза потекла по морщинистой щеке.

— Господи! Сохрани их душеньки безгрешные! Не допусти супостата, спаси рабов Божьих Василия и Елизавету и деток их малых, — заметалась бабушка Варвара, молясь за брата и племянников.

— Хватит, бабка. Всё! Отмучились, гонят немца проклятого с Кубани. Нашим легче теперь там будет, — сказал дед и вышел в сени.

За окном завывала вьюга, бросая в окна горсти сухого колючего снега. Маленькая Лида смотрела в синюю ночь и думала, что вот сейчас на юге, где много яблок и груш и никогда не бывает зимы, прогнали ненавистных «фрицев» из станицы, куда недавно переехала большая дружная семья тети Лизы и дяди Васи…

Евгения Васильевна Савченко часто вспоминает, как в 1941 году ее отец Василий Жеребцов, собрав четверых из шести детей (две старшие дочки остались у бабушки Варвары), жену Елизавету, отправился из сибирской стужи в теплые края. «Туда где яблоки растут», — говорил он, собираясь в дальнюю дорогу, и как застала их весть о войне в Сталинграде, и потеряли они весь багаж из-за нашествия немцев.

Приехали в Апшеронскую, купили маленькую избушку-завалюшку и стали жить в ней большой семьей. Пережили немецкую оккупацию.

— Отца забрали на фронт, а мы, ребятишки, как могли, помогали маме, поддерживали ее, — вспоминает Евгения Васильевна, которой в ту пору было 16 лет, — в лес за грушами ходили, картошку копали на заброшенных огородах. Однажды прослышали, что на окраине лошадь убили, так мы за мясом всей семьей побежали, а потом есть не смогли, так этого коня было жалко.

— А как-то пришлось из простреленной цистерны на железной дороге воровать древесный спирт. Пока не прознали немцы, Евгения с соседкой, взяв по ведру, побежали стремглав набирать горячительную жидкость. Потом этот спирт их хорошо выручал. За литр грушевого компота со столовой ложкой спирта у солдат можно было выменять хлеб или кусочек сала, а брату удалось даже два ботинка выторговать. Правда, ботинки были – один черный немецкий, а другой коричневый английский. Но ничего, долго еще мальчишку выручали эти нелепые ботинки и в весеннюю распутицу, и в осенние холода.

Во все хорошие дома заселились оккупанты, в домик Жеребцовых немцы боялись заходить – стоял он на отшибе, позади были кусты, в которых могли прятаться партизаны. Однажды ночью из этих кустов вышел солдат, постучался в дверь. Елизавета, прижав к себе младших детишек, тихонько спросила: «Кто там?»

«Я летчик, сбили меня», — раздался голос за дверью.

Днем все видели, как подбитый вражескими снарядами советский самолет упал в лесу возле Хадыженской.

Елизавета слезла с русской печи, быстро открыла дверь, впустила солдата и задвинула щеколду. «Уходить тебе надо, — шепотом сказала она, — немцы кругом». Собрала нехитрую еду – «лепендики» — оладушки из перемолотых сушеных груш, дала воды напиться и показала, как пройти в сторону Белореченской, — слышала, что там вроде бы наши войска. Летчик поблагодарил, очень тихо вышел и скрылся в кустах. А Елизавета долго не могла уснуть, сердце гулко стучало, а на уме была только молитва о спасении детей. Сегодня от этого домика и следа не найдешь, располагался он в районе нынешней улицы Горького в Апшеронске.

Одной из первых Евгения Васильевна встречала советских солдат, прогнавших немцев, проходивших по станице Апшеронской со стороны Хадыженской. Она вспоминает, как изможденные воины на санках везли пулеметы. По всей станице пронеслось: «Наши идут!». После того, как прогнали немцев, с которыми ушли и полицаи, в станице Апшеронской установилась советская власть, заработал хлебозавод, появилось электричество. А потом вернулся с войны и Василий Жеребцов, уже без ноги, из фашистского плена, больной, но не потерявший надежду на мирную жизнь и желание поднять семью, обеспечить ее всем необходимым.

Лида помнит, как после войны в Красногорское сначала пришло письмо с юга, потом приезжал в деревню одноногий дядя Вася, гостил около месяца, помогал деду по хозяйству, рассказывал о кубанском житье-бытье. Сегодня двоюродные сестры Евгения Васильевна Савченко и Лидия Михайловна Тулинова живут по соседству.

Пятнадцать лет назад снова произошел переезд сибиряков на Кубань. В 73 года Лидия Михайловна приехала из Красногорского в Апшеронск вместе с дочерью и внуками, на юге появился на свет и правнук.

Внучка Василия Жеребцова Людмила Енник в своих воспоминаниях делится подробностями о нем: «Деда Василия призвали на фронт, но воевать ему пришлось недолго. В 1941 и 1942 годах под Керчью шли жестокие бои. В одном из них дедушку тяжело ранило в ногу. Он попал в плен к фашистам в беспомощном состоянии. Началась гангрена. Среди наших военнопленных оказался врач хирург. Он сказал, что нужно немедленно проводить ампутацию ноги, тогда, возможно, Василий сможет выжить. Лекарств и обезболивающих препаратов, как и медицинских инструментов, конечно, не было. Деду дали закусить зубами палку. Прокалили для дезинфекции на костре обычную пилу, с помощью которой отпилили ему ногу. В качестве перевязочного материала разорвали на ленты рубаху. После ампутации рану обрабатывали — присыпали свежей золой. Многие пленные умирали не только от ран, но и от голода. Поэтому немцы сквозь пальцы смотрели на то, что местное население приносило пленным еду, а раненых родственников разрешали забирать домой. Дед Василий попросил одну женщину забрать его, назвав своим мужем. Она отказалась, а он умолял: «Пожалуйста, возьми. У меня дома осталось шестеро детей. Как они будут без меня?». На следующий день женщина обратилась к руководству лагеря и забрала дедушку Васю к себе. Он недолго пробыл «в гостях», срубил из палок подобие костылей и отправился пешком на одной ноге домой в Апшеронск. Добирался он около двух месяцев. По дороге его иногда подвозили наши солдаты, а случалось, и немцы. Дома ему сделали протез. Это была тяжелая деревянная колода с кожаными ремешками. Еще не закончилась война, а дед засобирался на своей липовой ноге в Сибирь на помощь дочери Екатерине. Она работала на оборонном заводе и тяжело заболела. После войны дедушка прожил 5 лет. Несмотря на инвалидность, он занялся коммерцией: один ездил в Грузию, покупал шерстяные вещи и продавал у себя в городе. Дети тоже начали работать, и семья смогла скопить денег, чтобы переехать из избушки-завалюшки в более просторный дом с большим приусадебным участком. На нём до сих пор ещё жива и плодоносит одна из яблонь, посаженных дедушкой Васей. Умер Василий Васильевич Жеребцов в 1950 году».

1 of 12