Виктор Калашников: Э, А Я?

Службу в армии Андрей Нелепа воспринимал как неизбежное и поэтому хотел лишь одного — поскорее отслужить, отдать, так сказать, навязанный государством долг. Но сделать это два года ему не позволял другой долг — он вынужден был отрабатывать за обучение в колледже. И это тяготило. Хотелось сменить поднадоевшую обстановку, кроме того он наивно надеялся научиться в армии чему-нибудь новому, что пригодилось бы в дальнейшей жизни…

Наконец-то, призвали и его. Осенью. Привезли в отапливаемую дровами одноэтажную деревянную казарму среди леса. Большое значение в службе почему-то придавалось строевой подготовке, маршировали по плацу часами, и в дождь, и в снег, как будто готовили на парад. А научили лишь быстро собирать-разбирать автомат, стрелять из него и заправлять постель, чтобы без единой вмятинки и безукоризненно ровным краем одеяла. Ничего из этого на гражданке не могло пригодиться… Поняв, что в этом всё для него армейское новое, он разочаровался в такой службе, но решил не выделяться от остальных сослуживцев, чтобы не привлекать придирчивого внимания отцов-командиров… Оставаться неприметным, впрочем, удавалось не всегда — большинство ребят во взводе были моложе его, некоторые чрезмерно борзые и в неминуемых стычках с ними приходилось ставить кое-кого на место. Что-то из этого, видимо, доходило до надзирающих ушей. После прохождения курса молодого бойца командир взвода, младший лейтенант, недавний выпускник училища, почти годок Андрея, неожиданно предложил ему пойти в сержантскую школу: «Ты парень крепкий физически, с тобой считаются — будешь командиром отделения! После, глядишь, поднимешься и до замкомвзвода!» Но Андрей решительно отказался: «Не пойду!» Младший лейтенант удивился: «Почему? Ответственности боишься?» «Нет, не боюсь. Просто, давал себе зарок никогда никем не помыкать». «Ротный тебя не поймет. Я ведь твою кандидатуру с ним согласовывал — он дал добро.» «Скажи ему, что моего прадеда красные расстреляли лишь за то, что он был есаулом — поймет» — Андрей знал, что капитан, командир роты, родом с Кубани…

К весне служба уже откровенно раздражала его невыносимой бессмысленностью. Но ему повезло — капитан, узнав, что на гражданке рядовой Нелепа работал каменщиком, отправил его на «спецзадание», строить себе дачу. Строить ее, понятное дело. Андрей не спешил. Летние три месяца, проведенные вне казармы, таким образом, воспринимались подарком судьбы. А осенью появился приказ Министра обороны об увольнении в запас выслуживших свой срок и разговоры в казарме свелись к тому, кого отпустят раньше и когда. Свой досуг Андрей теперь коротал в дальнем закутке казармы с книгой в руках — его раздражала не только сама скученность людей, дешовые понты бакланов, но и новоиспеченные сержанты, жаждущие показывать свою власть, с некоторыми из них у него бывали конфликты еще в учебке… Когда начали отпускать ребят его призыва, он не раз подходил к капитану с напоминанием; «А я? Ведь обещали в числе первых отпустить!» Капитан лишь отшучивался: «В первую очередь отпускаем лучших, а ты от сержантской школы отказался! Да и веранду на даче не закончил…» «Так ведь кирпича не хватило!» — бесполезно оправдывался Андрей…

В штаб его вызвали лишь 30 ноября. Дежурный офицер буднично зачитал ему приказ об увольнении из армии рядового Нелепы и вручил Военный билет с соответствующим штампом и проездной литер. Андрей же в душе ликовал, едва скрывая радость, Начался праздник возвращения на гражданку.

Впрочем, дома его возвращению искренне обрадовалась только мать, младший брат и отчим лишь молча улыбнулись, пожимая ему руку. Андрей знал историю материной жизни и жалел ее, чувствующую себя виноватой перед мужем за добрачного первенца… Виноватилась она, бывало, и перед маленьким Андреем, когда он, особенно обиженный невниманием, напоминал ей; «Мам, а я?» После чего она прижимала его к себе и успокаивала: «И ты, и ты, сынок — ты ведь мой»… Он подзабыл за время службы, то что не редко тяготило его в атмосфере их семьи, почему до армии ему мечталось о переменах в жизни…

Мать его всю молодость проработала прядильщицей на Меланжевой фабрике Хлопчатобумажного комбината, маяком не стала, но числилась в передовиках… К тридцати годам после опыта нескольких любовных увлечений она разочаровалась в серьезности намерений городских парней и оказалась перед выбором: или возвращаться в родную станицу, начинать там все сначала, или родить для себя — как бы в утешение, и добиваться комнаты в малосемейном общежитии. Возвращаться было стыдно перед родителями, да и станичные ребята не лучше городских, и она решилась рожать.. Когда была в декрете и послеродовом отпуске профсоюз комбината вник в положение одинокой матери и ей выделили комнату в малосемейном общежитии, а районный депутат, к которому она не раз обращалась за помощью, похлопотал о месте в яслях для сына… Черная полоса в ее жизни тем временем сменилась на белую. Когда она снова вышла на работу, оказалось , что в их цехе появился новый помощник мастера, который вскоре, что называется, положил на нее глаз. Стал навещать ее в малосемейке, помогать по бытовым мелочам. А когда она снова забеременела, на этот раз от него, предложил расписаться, усыновлять первого ее ребенка при этом, однако, не захотел. С появлением их совместного сына Андрей как бы отодвинулся для матери на второй план, отчим же, и раньше не баловавший его вниманием, вообще перестал замечать пасынка… В итоге, большую часть свободного времени Андрей проводил на улице с пацанами, но курить не привык и к алкоголю не пристрастился: то ли сказалась генная наследственность, то ли то, что на каждое лето его отправляли к дедушке и бабушке, пока они были живы, в станицу, а там не забалуешь, там его приучали помогать по хозяйству… Но без интереса учился в школе и после девятого класса, не без влияния уличных друзей, поступил в строительный колледж на каменщика. Младший брат внешне и по характеру очень походил на отца и тот, видя это, что называется, не чаял в нем души: не разрешал подолгу шататься по улицам, настоял на том, чтобы сын закончил одиннадцать классов, платил немалые деньги репетиторам и тем самым помог любимому сыну поступить в политехнический институт… Тут стоит отметить, что на излете советского времени их семье его раз повезло — им дали от комбината двухкомнатную квартиру, в очереди на которую мать стояла пятнадцать лет! Таким образом, на какое-то время квартирный вопрос для них был разрешен; дети спали в одной комнате, родители — в другой… ХБК постсоветской власти оказался не нужен, в результате предприимчивые торгаши переоборудовали его фабрики под комплекс торговых центров. Мать теперь работала там уборщицей, отчим сторожем, благо квартиру они получили в том же микрорайоне, не надо было далеко ездить на ставшем дорогим общественном транспорте.

Проведал Андрей и свою бывшую бригаду — она достраивала девятиэтажный дом, начали который еще при нем. Ребята и мужички встретили его доброжелательно, хотя с некоторыми из них у него были натянутые отношения. От них же он узнал, что недавно вернулся из армии Саня, его лучший до армейский дружбан… Поговорил он и с бригадиром: «Возьмешь меня?» «Приходи, если не найдешь ничего лучшего — но заранее предупреждаю, чтобы знал на что идешь, финансирование стало ни к черту, зарплату, бывает, задерживают по нескольку месяцев…» — и он рассказал о тревожном положении в стройуправлении. Квартиры покупают плохо — у людей нет денег. Станичные богатеи и чиновники своим детям жилье в городе давно купили.. . Власти зазывают северян, но те не рискуют покупать квартиры на стадии строительства, предпочитают готовые… Слышать такое от опытного бригадира было непривычно. Раньше Андрей удивлялся его хватке, умению ладить с начальством в определении объемов сделанной работы и смекалке в способах экономить стройматериалы. Осколки кирпичей, сломанные перемычки, даже упавший с кладки засохший раствор здесь собирали в специальную бадью, чтобы после заполнять ими забутовку. Впрочем, на премию за экономию бригада не претендовала — образовавшие излишки кирпича бригадир продавал на сторону, На вырученные деньги отмечали праздники и дни рождения, а летом, бывало, нанимали автобус и ездили на море в выходные дни. Так что бригада было не только спаянная, но и споенная,…

Попрощавшись с бригадой, Андрей поехал к Сане, тот жил в спальном микрорайоне. Удачно застал его дома. Разумеется, отметили встречу, но лишь пивом, на большее не было денег. Стали соображать, где бы их по-быстрому заработать. И Саня вспомнил нечаянно подслушанный телефонный разговор соседа по подъезду о срочной необходимости постройки гаража, а то, мол, воры уже который раз разбили стекло его иномарки. Пошли к соседу. Он на самом деле искал хороших и недорогих каменщиков: мол, место давно куплено, кирпич, песок и цемент заготовлены, даже две плиты перекрытия и железные ворота привезены, Дело осталось за главным — построить его, вернее пристроить к соседнему гаражу. Договорились об условиях оплаты и ребята пообещали приступить к строительству завтра же. За первый день выкопали и обложили в полкирпича смотровую яму, договорились со знакомым водителем миксера, чтобы тот залил бетоном ее дно и основание под гараж.. За второй сложили две стенки толщиной в кирпич и закрепили коробку ворот… Без непривычки к физической работе уставали, конечно…

Тогда же у Андрея случилась первая после службы стычка с братом. Навкалывашись за день, он лег спать рано, но около полуночи проснулся от звука музыки, скрипа тугих линеек пульмана и яркого света, направленного, правда, на чертеж. Конечно, высказал недовольство: «Днем нельзя было чертить? Мне завтра на шабашку рано вставать!» «Я по ночам привык — сессия скоро, меня без сдачи чертежей к ней не допустят.» «Хоть радио тогда сделай потише!» Брат убавил звук радио, но скрип линеек на пульмане продолжал раздражать уже психанувшего Андрея. Прерванный сон при свете и звуках не возобновлялся, оставалось ждать, когда брат кончит чертить. А время было и два ночи, и три…Чертить брат кончил только в пятом часу. Уснуть, таким образом, удалось ненадолго — в семь часов, как он и просил вечером, его разбудила мать. Брат же остался дома и спал до полудня…

На третий день работы знакомый автокрановщик положил им две плиты перекрытия, тоже не бесплатно, конечно, и к вечеру со строительством гаража было покончено. Хозяин остался доволен и качеством, и быстротой исполнения. А самое главное для ребят — расплатился без промедления и щедро.

Отметить дембель по настоящему друзья решили в ночном клубе. Правда, чтобы не очень тратиться — знали, что цены там кусаются, прихватили с собой бутылочку водки. Много пили. Много танцевали. Познакомились с веселыми девчонками, якобы студенточками, Алиной и Олесей. Пьяный базар-вокзал ни о чем. А когда настало время разделяться на пары, Андрей выбрал Олесю — она сказала, что снимает комнату. Ехали на такси. Вышли где-то на улице Октябрьской. Олеся завела его в какой-то двор с множеством одно и двухэтажных халуп старой части города. Убогая комнатка с железкой кроватью у белой стены и полумраком от торшера в углу. Страстные поцелуи. Бурные страсти… Андрей к разочарованию Олеси, и не заметно для себя быстро уснул — сказалась почти бессонная ночь накануне и тяжелая физическая работа днем.. Проснулся он уже под утро оттого, что хотелось в туалет и болела с похмелья голова. Олеся спала рядом. Он разбудил её: « Где у вас туалет?» «В глубине двора., не туалет, а уборная. Побелёная постройка — увидишь, а не увидишь так по запаху почувствуешь. Куртку надень — на дворе холодно!»… Во дворе на самом деле было прохладно и очень темно, туманно. Он долго вглядывался по сторонам, но никакой побеленной постройки не разглядел — глаза так и не привыкли к мраку… Сделал дело за углом какого-то сарая, расслабившись, он вдруг понял, что не помнит двери, из которой вышел. Вот это да! Хорошо, хоть трусы надел — вдруг придется до рассвета время тут коротать… Померзнув какое-то время, поежившись в куртке на голое тело, он решил потянуть за ручки всех дверей подряд, сторону он помнил. Осторожно взялся за одну ручку, вторую, третью…Открылась пятая дверь. Олеся так сладко спала, что он не стал ее будить, осторожно накрыл одеялом, а сам лег на край постели. Даже вздремнул ненадолго… Когда за окном стало светать, оделся и разбудил-таки Олесю: «Я ухожу.» «Как — уже? А платить кто будет?» «Платить — за что?» «Как это — за что? За ночь. За секс!..» «Ты что, проститутка, что ли?» «А ты не понял?» «Тогда перебьешься — не на того нарвалась! Я тебе не чебурек какой-нибудь или дядька пузатый — деньги с меня брать!»- его распирала злость. «Ну и черт с тобой!»- огрызнулась она…

Праздник возвращения из армии на этом кончился. У Андрея лишь остался неприятный осадок оттого, что Олеся оказалась проституткой, но почему-то было и жалко ее, хотя с вывихом, конечно, девочка. Его дружбану Сане их похождение вышло боком — Алина наградила его триппером. Лечение от него предполагало отказ от алкоголя на время уколов, а предстояла встреча Нового года.

Подфартившая им случайная шабашка у Саниного соседа тем временно получила неожиданное продолжение. Тот рассказал о них своим богатеньким знакомым и на друзей посыпались заказы: кому-то надо было нарастить гараж комнаткой отдыха на втором этаже, а кому-то и дачу построить… Но до Нового года они успели выполнить только один заказ. Помешал неожиданный снегопад и похолодание до минусовых ночных температур. Это означало по примете, что на Новогодние праздники будет слякотно и сравнительно тепло. И на самом деле, в последние дни уходящего года ветер резко переменился на западный, ливанул дождь, даже с грозой…

Андрею предстояло решить проблему места встречи праздника и проведения послепраздничных длинных выходных. Встречать Новый год дома с родителями не вариант, у младшего брата своя студенческая компания. Саня болел, ему даже шампанское противопоказано. Других интересных друзей у него не было. Пойти в ночной клуб? Но там толчея — слишком свежа еще была память о том как доставала его скученность людей в казарме, плюс оглушающе громкая музыка и проститутки, Лобзания с незнакомыми девочками не прельщали, впрочем, и пить совсем не хотелось…Вспомнилось, как в колледже они с ребятами, бывало, уходили в праздники на природу: в горы или на море. Та их компания давно распалась, одни женились, другие уехали. Но мысль встретить Новый год на природе казалась все более интересной, Он слушал внимательно все прогнозы погоды на ближайшие дни и наметил кратчайший маршрут к морю через перевал, где он когда-то давно ходил с ребятами. Похолодания и снега метеорологи не обещали, рюкзак и спальник у него сохранились, палатку он решил не брать — лишняя тяжесть, решив обойтись целлофановой накидкой, он помнил, что на большинстве приютов были домики.

Таким образом, ранним послерассветным утром 31 декабря Андрей выехал в переполненном автобусе до Крепостной. Обычная пробка перед мостом через Кубань на выезде из города, забитая новороссийская трасса, но видавший виды водитель ехал уверенно и в Крепостную прибыли почти по расписанию. Андрей уравновесил на спине тяжеловатый рюкзак и, не теряя времени, бодро зашагал по грязноватой гравийке, ведущей к Планческой щели. Не доходя до нее, слева от дороги должен быть приют. Последний раз Андрей бывал там лет пять назад летом — тогда приют был переполнен, наверное, из-за речного пляжа неподалеку. Сегодня приют и пляж пустынны — не единой живой души. Впрочем, он и не намечал останавливаться здесь ночевать — того расстояния, что он прошел от станицы, было мало даже для разминки, да и до вечера было еще далековато. Он пересек поляну за приютом, нашел там тропу и зашагал по ней к следующему приюту — предстояло преодолеть некрутой перевал, это как раз необходимая нагрузка для того, чтобы почувствовать усталость… На вершине перевала все еще лежал нерастаявший снег недавнего похолодания. Андрей присел на ствол упавшего дерева, чтобы перевести дух. Тишина. Лишь плотный западный ветер. Вид на долины с речушками внизу и горы — все поросшее лесом. И подумалось вдруг, а ведь у каждой речушки, каждой горы есть свое название ему неведомое и, к сожалению, не только ему…

Он вспомнил еще один ориентир — где-то впереди, чуть в стороне от тропы, должны быть видны останки партизанской землянки, если сохранились, конечно, за эти годы. Безлистный лес просматривался сквозь частокол стволов далеко так что заросли колючей ежевики на месте бывшей землянки Андрей заметил издали, однако вскоре после того как ориентир остался позади тропа вывела его на недавние лесоразработки и исчезла среди тракторных следов. Пересекать безлесую делянку пришлось наугад среди хилого подлеска и конечно же он сбился с тропы. Пришлось поплутать туда-сюда по краю лесной кромки, отыскивая ее продолжение, а тем временем уже резко захотелось есть — до сих пор сказывалась армейская привычка обедать в одно и тоже время…

Следующий приют был тоже расположен на поляне: двухэтажные деревянные домики, стоявшие друг против друга. Как и на первом приюте, и здесь не видно было свежих человеческих следов, Андрей прошел под навес с длинным сколоченным из толстенных досок столом и лавками по краям. Облегченно скинул рюкзак и принялся растапливать сложенную из кирпича печь, благо кем-то предусмотрительно заготовленные сухие дрова лежали тут же под навесом. Растопив печь, сходил к ручью за водой… В отличии от перевала, здесь было почти безветренно и тишина вокруг завораживала, даже птичьего гомона почему-то не было слышно…

Не торопливо пообедал. Попил чаю… Полежал на лавке…Посмотрел время — третий час, до вечера было далеко, сумерки начинают сгущаться в пятом. Может, двинуть дальше? До следующего приюта километров 10-15, если ему не изменяла память, — далековато, была опасность не успеть дойти до сумерек. Вообще-то, обдумывая маршрут дома, он планировал заночевать на этом приюте. Но силы еще были, желание идти дальше тоже, время позволяло, и Андрей закинул за спину потяжелевший за полдня пути рюкзак.

…Преодолевая второй на этом переходе затяжной подъем, он невольно стал думать о том как это, все-таки, утомительно ходить пешком, делить расстояния на шаги… Зато на спуске с перевала он уже успокаивал себя тем, что на любом транспорте он не увидел бы того, что видит теперь: этого ложка, этого поваленного дерева, под сучковатым стволом которого приходилось с трудом подлезать. Тропа была сырая, на крутых местах скользкая — привычный ритм ходьбы нарушился, приходилось ступать осторожно, из-за опасения поскользнуться и упасть, не дай бог при этом ушибиться или того хуже — подвернуть или сломать ногу, ведь он один, помощи ждать будет не от кого… В итоге, к приюту Андрей подошел, уставшим донельзя, и в полной темноте, благо взял с собой фонарик.

А ведь предстояла новогодняя ночь!

Он ткнулся в дверь крайнего домика — она оказалась незапертой. Стекла окна были целыми. Значит, от ветра и возможного дождя он был защищен надежно. Он так устал, что даже есть не хотелось. Расстелил в дальнем от окна и двери углу спальник, лег, блаженно вытянув ноги. После, уже в полусне, почувствовав холод, влез в спальник, согрелся и уснул… Проснулся будто бы от чъего-то прикосновения, Открыл глаза, прислушался — тишина, лишь приглушенный гул ветра в макушках деревьев, да шум близкой речушки на перекатах. Андрей нащупал фонарик и посветил на часы — стрелки показывали без четверти двенадцать. Он выпрастался из теплого мешка, чтобы хоть как-то отметить встречу Нового года, особенного тем. что первого после армии. Нащупал в рюкзаке палку копченой колбасы, отрезал пластик, положил на язык… В двенадцать вышел из домика, как это обычно делал в городе, чтобы посмотреть фейерверк. Темнота, светят лишь звезды на небе. Вдруг, из-за темной вершины слева взлетели одна за другой две ракеты — кто-то салютовал в честь наступившего года и здесь в горах. Андрей попытался сориентировать, чтобы «вычислить», откуда запустили ракеты, но не смог вспомнить близкого поселения в той стороне. Значит, он все-таки не один в лесу.

Проснулся он поздно — за окном явно светило высокое солнце. А когда вышел из домика, природа на освещенном склоне ущелья встретила его блеском инея на деревьях. День обещал быть безоблачным… Но надо было разводить костер, греть чай — очень хотелось есть…

Дальше Андрей двинулся лишь ближе к полудню, спешить было некуда, здесь он был сам себе хозяин. Иней на открытых солнцу местах растаял, идти было не скользко. Он перешел по кладке журчащую речку и углубился в лес, тропа вела круто вверх. Иногда она раздваивалась, но опасение сбиться с пути, заблудиться было минимальным — довольно часто встречалась разметка маршрута, летом по нему водили туристов. Так что шлось, в общем-то, спокойно…

Часа через два размеренной ходьбы перед ним открылась просторная поляна с домиком приюта, тоже привычно безлюдным. Тут Андрей намеревался отдохнуть часа полтора. Но только он приблизился к кострищу, как от противоположной опушки отделился всадник и направился к нему. В генной памяти шевельнулось нечто тревожное: «Кто это может быть?»… Встретить кого-нибудь в лесу было и интересно, и не безопасно, впрочем, агрессивно настроенные встречались очень редко. Против таких ему обычно хватало кулаков, а сейчас с собой был даже топорик, предусмотрительно взятый для заготовки дров. Но по опыту он знал, что люди в лесу обычно рады встрече друг с другом. Однако тут встреченным был непривычный человек на лошади, У подъезжавшего всадника еще издали он разглядел форменные знаки различия лесничего, хотя из-за спины его виднелся ружейный ствол. Подскакав, лесник поздоровался и спешился: «Турист? Не боишься зимой по лесу один ходить?» «Чего бояться — тепло, светло и комары не кусают,»-отшутился Андрей. «Тепло-то тепло, а не успеешь оглянуться, как похолодает и снег запуршит — с горами не шутят. После недавней метели объезжал свои владения — вижу на северном склоне Тхаба заметенная палатка стоит. Заглянул в нее — там две молоденькие девчушки лежат, лица заиндевели — готовые.! Какой, спрашивается, черт их в горы понес! Зимой!» «Ну почему — черт… Может, девчонки так самоутверждались… Но как могли замерзнуть — мороз ведь не сильный, вроде, был?» «Здесь мокрый снег трое суток валил почти без остановки. Ночами подмораживало. Промокли, видимо, а костер не смогли развести — вот и сгубили свои жизни,» «Жалко — молодые, жить бы да радоваться!»- Андрей вдруг вспомнил, что он в какой-то из тех дней-ночей развлекался с проституткой. … «Не то слово! И их, и их родителей — им-то каково своё дитё хоронить… И мне лишние хлопоты — зимой не так просто вниз их было спускать!..» «Спустили, все-таки?» «Спустили кое-как. Только палатка и осталась стоять, как памятник — до весны. Родители весной обещали прийти к ней, поклониться.» «Я увижу ее, когда буду мимо проходить?»-Андрея почему-то напрягала встреча с гибельной палаткой девчонок. «Не увидишь — она в стороне стоит, они сбились, видимо, с тропы, когда снег повалил.»..

Лесник помог Андрею разжечь костер… После они долго сидели возле костра. пили чай, разговаривая «за жизнь»… Пролетели намеченные полтора часа отдыха и много больше. Наконец, Семен решительно встал: «Надо идти. Я сегодня рассчитывал к трассе выйти.» «Не успеешь — далековато, а дни сейчас, сам знаешь, короткие.» «Надо успеть» «В горах спешить опасно — даже если ногу подвернешь, помочь будет некому…Когда еще я набреду на тебя! И полетит твоя душа вслед за девчонками!» «Типун тебе на язык, отец. У меня принцип: торопись медленно.»…

Сразу за приютом начался крутой и затяжной среди редколесья подъем на Тхаб. Благодаря чаю и крутому склону вскоре ему стало жарко, но в ногах усталости, как это было утром, не ощущалось. И Андрей позволял себе лишь минутные остановки, чтобы перевести дух…

Около вершины он вышел на первую грунтовку, по которой не так давно волочили хлысты от невидной лесоразработки…Уже на спуске он вышел на еще одну грунтовку теперь с автомобильными колеями, невесть откуда и куда ведущая. Свернул и с нее по разметке маршрутной тропы на стволе дерева. Долго шел по лесу пока не вышел на поляну, там наткнулся на следы не то стана лесорубов, не то пасеки — грубо сделанный стол с лавками, останки кострища. Поскольку сумерки начинали быстро сгущаться, решил не рисковать, а ночевать здесь, благо неподалеку протекал ручей. Костер решил не разводить, чтобы лишний раз не мучиться с его растопкой — сушняка поблизости не видно, а искать его было некогда. Всухомятку поужинал, запил холодным чаем из фляжки. Влез в спальник, завернулся в целлофановую накидку, рюкзак положил под голову — тепло, сухо. Жаль звезд не видно — то ли низкие облака, то ли густая дымка скрывала пространство вокруг. Хорошо все-таки в лесу, но не долго — он не зверь…

Ночь под открытым небом прошла благополучно — ему везло в отличии от замерзших девчонок.

…На трассу он вышел лишь к полудню второго января неподалеку от Пшадского перевала. Лес кончился, начались проблемы. Трасса была пустынная. Потоптавшись с полчаса на обочинах в ожидании попутки, Андрей решил останавливать все проезжающие машины — какая остановится, туда и поедет, в город или к морю, ему было все одно: ни там, ни там его никто не ждал, ни там, ни там он никому не был нужен…